Одержимость
Шрифт:
– Возражать? Я? – Как он мог возражать? – Я согласен. Кстати, кажется, у меня уже не болит голова.
– Вот и замечательно. – Она все делала необыкновенно: катила через палату капельницу, грациозно двигаясь в шлепанцах на высоченной танкетке. – Но мы все-таки поставим капельницу.
Перехватив взгляд Некрасова, Майя сдерживала улыбку. Хватит для первого раза. Этот юноша – впечатлительное создание. Один из тех, кто загорается мгновенно. Вопрос – надолго ли?
– Давайте начнем. Устраивайтесь поудобнее, Андрон. Поднимите рукав рубашки… Вот так. Если боитесь вида крови, лучше отвернуться. – Она снова улыбнулась. – Я бы советовала отвернуться в любом случае.
– Слушаюсь и повинуюсь…
Майя сосредоточена. Пристальный взгляд Андрона мешает ей. У нее даже руки дрожат. Что за ерунда! Вот уставился. Роман Борисович сказал, что пациент важный, архиважный! Она должна проявить чудеса профессионализма. При этом Карцев многозначительно посмотрел на нее. Что он имел в виду, старый развратник? В их больнице обычных больных не бывает. Все шишки, она круче другой. А этот юнец не производит впечатления воротилы отечественного бизнеса. Он слишком молод.
Некрасов, его фамилия Некрасов. Красивый, вежливый, взволнованный. Ему идет этот румянец. Что ж, она проявит себя на все сто. И сделает это вовсе не из-за указаний Карцева. Майя и без него знала, что этому пациенту нужно уделить максимум внимания. Только это указание исходило уже вовсе не от главврача. Карцев никогда не был для нее авторитетом. Она испытывала брезгливое отвращение, когда вспоминала свои первые шаги в его клинике. Если бы не Кирилл, она не выдержала бы и уволилась не раздумывая. Но Кирилл попросил ее не делать глупостей и не раздувать из мухи слона. Собственно, она появилась здесь благодаря его рекомендации. Сюда попадают исключительно по протекции.
– Давай поговорим по-мужски. – Егор заметно нервничал.
Глядя на его муки, Марков испытывал злорадное удовлетворение. Пусть подергается. Пусть оправдывается, взваливает на себя груз предателя. Ведь он предал их дружбу, когда позволил себе отношения с девушкой своего лучшего друга. Что бы он ни сказал, это уже не имеет значения. Дело сделано. Теперь Егор и Настя собираются пожениться. Прекрасно! Мама оказалась права – Настя не из тех, кто долго ждет. Ей нужно сейчас и сразу. Она решила, что Егор даст ей все это незамедлительно. Почему? Глупая. Настя не знает, насколько Некрасов зависим от него. Сам по себе он – никто. Придет время, и Егор сам почувствует это. Только будет поздно. Леонид забудет, что перед ним человек, с которым его связывает многолетняя дружба. Он будет помнить только то, что Некрасов разрушил его жизнь, отнял у него все, ради чего Марков работал как проклятый. Он отнял его мечту.
– Лень, я не знаю, что нужно говорить в таких случаях. – Некрасов нервно закурил.
– Расслабься, я все знаю.
– Знаешь?
– Мне Настя вчера звонила.
– Зачем? – Егор недоумевал.
– Она решила первой поставить меня в известность. Так что ты не напрягайся, она очень доходчиво мне все объяснила.
– Бред какой-то.
– Да все нормально, Егор. Дело-то житейское. – Марков улыбнулся. Если бы улыбка могла убить, Некрасов уже был бы мертв.
– Все получилось как-то само собой. В какой-то момент нас потянуло друг к другу. С этим невозможно было бороться… – Некрасов говорил быстро, боясь, что его остановят. Так и случилось.
– Довольно. – Марков подошел к нему. – Проехали. Одна просьба.
– Да, конечно.
– Не приглашайте меня на свадьбу. Это выше моих сил, – сказал и понял, что этой фразой показал все. И то, как он страдает, и то, как сожалеет о случившемся. – Мне нужно время.
– Ты хочешь уехать? – с готовностью откликнулся Егор.
– Да, я возьму отпуск. Покатаюсь на лыжах.
– Начальник тебя может не отпустить.
– Я сумею договориться. Считай, что с завтрашнего дня я в отпуске.
– Мы можем остаться друзьями? – Некрасов протянул ему руку. Он отчаянно нуждался в этом рукопожатии.
– Мы? Это не мы, Егор. Мы гораздо прекраснее.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Будьте счастливы. – Марков пожал руку друга, бывшего друга.
Был у него друг, который его предал. Была у него невеста – она его предала. Была у него мечта – и он все равно воплотит ее в жизнь. Есть женщина в его жизни, которая верит в него и ждет.
Как же нелегко ему будет сознаться матери, что она была права. Леонид наказан за гордыню. Решил, что мать слишком примитивна для того, чтобы разбираться в людях. Думал, что она попросту ревнует. Какое он имел право судить ее? Сначала за то, что терпит пьянчужку-мужа, а потом за то, что не оценила Настю по достоинству. Какой же он дурак!
– Ты прости, мам. – Леонид приехал без звонка. Застал мать за стиркой. Обрадовался, что отца нет дома. Значит, можно поговорить по душам.
– Ты что это? – Она вытерла покрытые воздушной пеной руки о передник.
Натруженные раскрасневшиеся руки матери приковали взгляд Леонида. Он смотрел на ее узловатые пальцы и думал о том, что у Насти никогда не будет таких рук. Вот почему она так вцепилась в Некрасова. У него нет плохой наследственности. У его мамы всегда улыбка на лице.
– Ты была права… Она меня бросила. – Он боялся встретиться с матерью взглядом. Вдруг увидит в ее глазах злорадство. Мол, предупреждала же я тебя. Но вместо этого услышал всхлипывание. Взглянул на мать. Она вытирала слезы негнущимися, распаренными от горячей воды пальцами. Вытирала неловко, резко, словно стесняясь своих слез. – Ты еще не знаешь главного.