Одержимость

Рощина Наталия

– Вы прелесть, Майя Владимировна, – все еще держа ее руку, прошептал Седой. – Неужели вы можете подумать, что я желаю вам зла?

– Я сейчас вообще не способна думать, – призналась Майя.

– Как же вам идет ни о чем не думать! – Легкое пожатие пальцев снова заставило Майю трепетать от волнения.

Обаяние этого мужчина с лихвой перекрывало опасность предлагаемой им авантюры. Собственно, чего она боится? Ей предлагают доказать, что, несмотря на превратности судьбы, она не разучилась быть женщиной. Пожалуй, ей и самой хочется познать, насколько далеко простирается ее умение манипулировать. Ее уверяют, что у нее все получится.

– Так мы союзники? – Ему был нужен ответ.

Пожалуй, двенадцать месяцев одиночества в ее возрасте – непростительная трата времени. Седой прав. Она не должна страдать и тратить время на пустые воспоминания. Вот мужчина, который ярким лучом прожектора указал ей дорогу в светлое, обеспеченное будущее. Конечно, роль ей отведена незавидная. Но Майя не будет брать в голову моральный аспект происходящего. В конце концов, это своеобразный способ отомстить за ее попранное достоинство. И пусть страдания Майи не имеют никакого отношения к тому, на кого ей теперь следует переключить свое внимание. Он – мужчина, а значит, виновен априори. Кажется, ему нет еще и тридцати. Но скольким женщинам он уже успел испортить жизнь? Скольких предал? Сколько сердец разбил? Есть вероятность, что сей список не слишком длинный, хотя… О, он получит сполна! Она сумеет отыграться на нем за все свои слезы, за все бессонные ночи, за потерянную надежду.

– Меня смущает только одно, – не глядя на собеседника, тихо произнесла Майя.

– Что же? – В его интонации слышалась готовность прояснить ситуацию.

– Вы знаете обо мне все, а я о вас ничего.

– И это правильно, – улыбнулся Седой.

– Почему?

– Объясняю. Сейчас вы уверены в моей силе, в моих возможностях, в моей непотопляемости…

– Если вы расскажете о себе, то я потеряю уверенность в этом? – нетерпеливо перебила его Майя.

– Скажем так – мой образ очеловечится и обретет ненужные лирические оттенки.

– Сильному мужчине позволены слабости. – Майя смотрела ему прямо в глаза.

Страх ушел. Она почувствовала, что они в одной лодке. Ей стало невыносимо жалко мужчину, который изо всех сил пытается создать образ человека непробиваемого, неустрашимого, идущего напролом. За всем этим скрывается глубокая сердечная рана. За давностью лет она кажется не опасной для жизни, но и окончательному заживлению не подлежит.

– Человеческие слабости – признак реальности.

– Я знал, что мы поймем друг друга. Вы еще более умны, чем я думал.

– Это комплимент или констатация разочарования?

– Вы нереальны, Майя.

– Нереальная женщина для решения столь непростой задачи, – задумчиво проговорила она. В этот момент ей показалось, будто стены палаты раздвинулись, перестав существовать. Их очертания словно уплыли в бесконечность, теряясь в ослепительно белом пространстве. – Как сложно…

– Так вы принимаете мое предложение?

– Последний вопрос.

– Я слушаю. – Его улыбка показалась Майе зловещей. На какой-то миг она даже решила, что лучше не спрашивать, но сработало чисто женское любопытство и упрямство.

– Зачем вам это нужно?

– Вам в подробностях или grosso modo? – Его губы сложились в жесткую складку. На лице застыло выражение озабоченности и досады.

– Впрочем, какое мне до этого дело? – быстро сориентировалась Майя, легкомысленно взмахнув рукой. – Черт с ними, с вашими причинами!

– Действительно. Так будет намного проще, – не глядя на нее, произнес Седой. – Я же говорил, что вы умная женщина.

– О, да. Но быть умной не так-то просто. Мужчины боятся умных женщин.

– Это глупцы боятся, а настоящие мужчины ценят умных. – Седой многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Ни один мужчина не стоит женщины, если она настоящая женщина, – медленно, с расстановкой произнесла Майя. – Цитата не помню чья.

– Какого-нибудь неудачника. Вы так не считаете?

– Мне нравится, когда вы обращаетесь ко мне на «вы». – Решив резко изменить направление беседы, Майя обольстительно улыбнулась. Она сделала это машинально, хотя сейчас ей менее всего хотелось нравиться своему собеседнику.

– Я могу рассчитывать на вас, Майя? – Кажется, Седому надоел разговор вокруг да около. Словесная дуэль подошла к своему логичному завершению.

Теперь предложение Седого показалось ей высокой миссией восстановления справедливости: она отомстит за всех женщин, которые незаслуженно пострадали, безоглядно отдав свое сердце. Решив так, Майя почувствовала, как страх и панику сменяет приятная уверенность и спокойствие. От нее ждут ответа? Она скажет «да». Майя подняла глаза на улыбавшегося мужчину и кивнула. Он еще раз поцеловал ей руку и пригласил поужинать в самом лучшем ресторане города.

Противная игла, закрепленная на коже прозрачным пластырем, приковывает его к постели. Это несправедливо. Ему хочется понравиться красотке медсестре, но разве это возможно, когда ты лежишь на больничной койке и не можешь сделать лишнего движения? Она видит его таким жалким, нуждающимся в помощи. Он ей неинтересен. Мимоходом скользнула взглядом, выполняя свою работу.

Сердцу Андрона стало нестерпимо тесно в груди, а Майя – само спокойствие. Такая вызывающе красивая женщина не может не знать, что она – объект пристального внимания. И ей это нравится. Не может не нравиться! Просто она мастерски скрывает свои чувства. Да, удружил Карцев. Некрасов заерзал на кровати. Нужно остановиться. У него всегда была только Маша. Была?.. Нет, сейчас он не будет о ней думать. Иначе не проронит ни слова и будет похож на всех этих надутых самодовольных буржуев. Они ведут себя так, словно весь мир у них в долгу. Даже задницу для укола подставляют с сознанием собственного достоинства. От них за километр разит раздутым тщеславием. А Андрон не такой, что и докажет Майе. Это во-первых, и во вторых – то, что он здоров, как бык.

– А вот и я! – улыбаясь, Майя вошла в палату. Как же долго ее не было. Андрон едва не вскочил ей навстречу. Капельница! Он вовремя вспомнил о ней.

Какое странное, противоречивое чувство переполняет его. Черт побери, что за женщина! Как же она красива! Как он мог жить, не имея возможности любоваться такой идеально обворожительной красотой! Неужели столько лет добровольно лишал себя такого удовольствия?

В Майе нет трогательного очарования белокурой Маши. Их и сравнивать нельзя. Они разные абсолютно, но если попытаться… Кажется, получается не в пользу его Одуванчика. Хрупкости противопоставлена незыблемость, застенчивости – неприкрытая сексуальность. Вот оно, главное звено! Сексуальность! Майя – само желание. Некрасов никогда не думал, что на него может обрушиться такая лавина чувств к женщине, которую он видит впервые в жизни. Эта черноволосая черноглазая медсестра с невероятно старомодным именем Майя олицетворяет саму страсть. Некрасов понял: обжигающее, испепеляющее, разрушительное желание может перевернуть с ног на голову устоявшийся порядок.