Одержимые оборотнем
Шрифт:
– Господин Сисодия с утра заперся в кабинете, изучает текущие дела и заслушивает личный состав. Не думаю, что он согласится принять вас, – сказал один, мрачно глянув в направлении кабинета начальника. Он посмотрел на озадаченного журналиста, вспомнил, что тот упоминал его в недавней статье об успешно проведенной операции по поимке банды воров, и продолжил. – Но можете поговорить с его заместителем – Викрамом Прамара, вы же его знаете.
Да, Раджит знал. Именно благодаря Викраму и содействию его отца, предыдущего шефа отправили на заслуженный отдых, хоть он прекрасно справлялся с обязанностями и не тяготился налагаемой должностью ответственностью.
– О.К. Поговорю с ним, – согласился Раджит. «Только, все сказанное
– Я должен написать для газеты о новом человеке в нашем городе и, поскольку сам господин Сисодия недоступен, очень надеюсь на твою помощь, – сделал вступление журналист, после того, как о нем доложили, разрешили войти, и они с Викрамом дружески пожали друг другу руки.
– Присаживайся, – Викрам указал на стул. – Чем смогу, помогу, но я сам мало что знаю. Назначение стало для меня неожиданностью. А его, – он кивнул в сторону кабинета начальника, – не назовешь самым общительным человеком. Как пришел, почти сразу затребовал все дела и сидит над ними. Спрашивай, что тебя интересует. А ты, – обратился к подчиненному, – принеси нам чай, – Викрам вопросительно посмотрела на гостя.
– Без молока, – кивнув, сказал Раджит.
– Один без молока и один с молоком, – уточнил распоряжение хозяин кабинета и взмахом руки отослал коллегу.
– Скажи, почему назначили именно его? – задал Ранбир первый вопрос. – Можно? – кивнул он на лежащий у руки диктофон.
– Валяй, – махнул рукой Викрам. – У него очень хорошие рекомендации с прежнего места работы, значительные заслуги. И там, – полицейский поднял глаза к потолку, – решили, что он больше подходит на эту должность, несмотря на то, что здесь новичок. Я-то знаю почти всех, но кого это волнует, – деланно безразлично он пожал массивными плечами.
– Что у него за семья? Читателям будет интересно узнать, ведь у нас чтят традиции и семейные ценности.
– Не знаю, он приехал с юга, о семье не распространялся. Входи, – ответил Прамара на вопросительный стук в дверь и принял чашки из рук дежурного. При этом короткие рукава песочного цвета формы, грозясь лопнуть, обтянули шарообразные бицепсы.
– Почему он уехал с юга? – отпивая обжигающий напиток, спросил Раджит.
– Точно не уверен, но, вроде бы, проблемы со здоровьем, и врачи посоветовали ему более сухой климат.
– Значит, здоровье… – задумчиво протянул журналист. – Он поселился в заброшенном после пожара, а сейчас отремонтированном доме. Как-то связан с жившей там семьей? У них одна фамилия.
– Нет. Откуда мне знать? – если раньше лицо и поза Викрама выражали вежливое равнодушие, и он старался аккуратно и нейтрально отзываться о новом начальнике, то, при последнем вопросе Раджита в глазах полицейского сверкнуло неподдельное любопытство, которое он тот час же постарался скрыть. Викрам стал рассеянным, отвечал невпопад, потом вообще, сославшись на крайнюю занятость, извинился и попрощался с журналистом.
Забрав диктофон, Раджит направился домой, по дороге снова и снова анализируя разговор с Викрамом. Репортеру не давал покоя вопрос, почему упоминание о месте жительства шефа так взволновало собеседника? И почему ничего не известно о семье приезжего. Любопытство Раджита разгоралось все сильнее, а в голове, складываясь в статью, уже начали выстраиваться строчки. Обдумывая и перекатывая в уме предложения, выстраивая их, то так, то эдак, он не заметил, как доехал до дома, собрал со стола и вымыл грязные кружки – Раджит терпеть не мог работать за грязным столом – открыл ноутбук и погрузился в работу.
Журналист решил преподнести местному сообществу господина Сисодия, как замкнутого, героического и загадочного молодого человека, отшельником живущего в лесу. Что его отвратило от людей? Несчастная любовь или разочарование в человечестве? А может, глубокое личное горе гонит его от обыденных радостей, спрашивал Раджит в статье и ухмылялся, представляя, как дамы, все без исключения, от мала до велика, поспешат познакомиться с таинственным незнакомцем и утешить его в неизвестном горе.
– А дом, все-таки, надо сфотографировать. Одинокий и искалеченный, он вызовет еще больше сочувствия у прекрасного пола, – поставив последнюю точку и откинувшись на спинку кресла, думал Раджит, покусывая зубочистку. «Это будет небольшой «ответкой» за нелюбезное поведение – с прессой лучше дружить», – взлохматив волосы, он подхватил рюкзак с фотоаппаратом и вышел из дома.
***
Майра привыкала к колледжу и сокурсникам. Лекции были интересными, а студенты – любопытными. Девушки издали осматривали ее, кто заинтересованно, а кто ревниво-оценивающе. Последние мучительно старались просчитать, сможет ли новенькая потеснить их на пьедестале популярности, место на котором они отвоевывали всеми правдами и неправдами. Парни-однокурсники околачивались неподалеку и, подталкивая друг друга локтями, подзадоривали, чтобы подойти и познакомиться. Майра все видела и старалась скрыть невеселую усмешку – все это она уже проходила и не раз. На лекциях Самайра сидела в одиночестве, на самых последних рядах; с предложениями дружбы ни к кому не приставала, но, если подходили к ней, дружелюбно отвечала и вступала в разговор.
Все было хорошо, вплоть до того момента, когда, по окончанию очередной лекции, Майра собралась домой и, пересекая двор, засовывала в рюкзак конспект и диктофон. Даже не глядя, Майра бы никогда не наткнулась на Абхи – врожденное шестое чувство всегда помогало уклоняться от столкновения. Носясь на байке, Самайра никогда не попадала в аварии; но сейчас сопровождаемая свитой мисс Прамара, сама перегородила дорогу новенькой.
Тяжелый запах неприятно защекотал ноздри, и Майра замерла за полшага от блестящих сиреневых туфелек. Недружелюбность растекалась в звенящем от нарастающего напряжения воздухе. Следующая за Майрой и весело болтающая стайка девушек замолчала и остановилась чуть позади, в стороне, прислушиваясь, замерли парни, предчувствуя интересное столкновение – все это Майра отмечала только краем сознания, чувствуя, как сами собой напрягаются мышцы; пальцы и десны начинает покалывать; а в венах бурлит кровь рвущегося на свободу зверя.
– Так это ты – новенькая, – услышала она высокий, срывающийся голос. – Девушка, больше похожая на парня.
Майре хватило бы нескольких минут, чтобы разобраться с неосторожной, посмевшей бросить ей вызов, но удушающий запах взывал к осторожности, да и свидетелей было слишком много. Глубоко вздохнув и стараясь успокоиться, она сжала кулаки, пряча пальцы и медленно, выигрывая время, перевела взгляд от своего рюкзака на девушку: малиновые чуридары, сиреневое анаркали с легкой, прозрачной, расшитой юбкой и, укрывающая плечи, розовая дупатта, длинные, рассыпанные по плечам локоны – да, незнакомка была полной противоположностью Майры, и последняя это прекрасно понимала. Она отлично знала, что не является эталоном женственности – в то время как сверстницы стыдливо прятали под шалями округлые плечи, ее худые руки и резко очерченную ключицу нисколько не скрывала открытая майка. Майра не могла похвастаться мягким, выступающим животиком, а обтянутые джинсой ноги, пожалуй, были слишком мускулистыми, но обрисованная майкой грудь и узкая талия, плавными, ласкающими глаз линиями, переходящая в стройные бедра, никак не давали повод думать, что она парень – в этом незнакомка ошиблась. Майра снова посмотрела на ноги собеседницы, ожидая увидеть дополняющие образ пай-девочки серебряные браслеты, но их не было. Эта странность в купе с запахом заставили подобраться и насторожиться. Насторожился и зверь внутри, приготовившись к отражению атаки – очень мешал камень, но, если приложить достаточно усилий, можно преодолеть и его сопротивление.