Одесса-мама книга 2
Шрифт:
— Да, раз уж коснулись семейного положения, могу приоткрыть и эту тайну, — заговорил я, меняя тему. — Женат, детей нет. Надеюсь, что пока. Вопросы?
— Есть один, товарищ… Быстров! — произнёс Гаврилов, немолодой, уже хорошо за сорок, агент.
— Задавайте.
— Детский сад, это, конечно хорошо… Спору нет. Семейные ребята вас целиком поддержат. Только есть одна закавыка. Допустим, начнёте вы это дело… А вот закончите ли?
— Вас что-то смущает?
— Да как вам сказать, товарищ Быстров. Ежли ваш послужной список послушать, так вы на местах
— Что я могу сказать в ответ?! — развёл руками я. — Конкретики по этому вопросу у меня нет. Всё зависит от начальства. Скажет переключиться на другой фронт работ — придётся выполнять приказ. Но, могу вас заверить: тот, кто придёт на это место, будет его достоин. Мне бы хотелось, чтобы он был кем-то из вас.
Гаврилов недоверчиво хмыкнул.
Я усилил голос.
— Могу добавить от себя, товарищ Гаврилов: если покажете себя достойно, буду рекомендовать вас на повышение. Если напортачите — сушите сухари.
Я снова обвёл всех взглядом.
— Это касается любого из вас, коллеги. А теперь приступим к текущим делам.
Глава 15
Текучки, как всегда, было много, поэтому совещание затянулось ещё на час. Я внимательно выслушивал моих подчинённых, стараясь вникнуть во все детали.
Поначалу ребята меня стеснялись, но потом раздухарились и понеслось…
Новости сыпались прямо как из рога изобилия. Если б не мой прошлый опыт, я бы давно бегал по кабинету и рвал на себе волосы, а так спокойно выслушал всех, кое-что записал в заведённую по такому случаю специальную книжицу и, пообещав взять на контроль, отпустил оперов по местам.
Дальше предстояла нудная и во многом штабная работа: надо было расставить приоритеты и озадачить народ ценными указаниями.
Ну и о детском садике для сотрудников милиции и угро я тоже не забыл, поэтому наметил визит к Барышеву на этот вечер.
Пока всё расписывал, в голове невольно крутились сценки из замечательной советской экранизации повести Александра Козачинского «Зелёный фургон», в которой главную роль сыграл молодой Дмитрий Харатьян. По сути главной головной болью её героя — вчерашнего гимназиста Володи Патрикеева, ставшего начальником уездной милиции, была борьба с самогоноварением.
Почти половина директив свыше, что на меня свалились, требовали того же самого — «…принимая во внимание общее тяжелое продовольственное положение страны, усугубляемое неслыханным по своему размаху голодом, когда каждая крошка хлеба должна идти по своему прямому назначению — борьба с самогонщиной должна стать первоочередной задачей местных органов милиции и уголовного розыска, в связи с чем необходимо экстренные принять меры по розыску и обнаружению очагов самогоноварения…».
Масштабы этой беды были промышленными, аппараты держали практически в каждой деревенской избе, а если товар шёл в город на продажу, выручка была примерно один к четырём. Немалое подкрепление семейному бюджету.
Не помогали огромные штрафы, тридцать процентов от которых шли непосредственно в бюджет милиции. Между прочим, неплохое подспорье для финансирования будущих яслей и детсада.
Короче, ставим моим орлам на вид и требуем расширить и углубить работу, всё по заветам «меченного» генсека.
Кстати, та экранизация «Зелёного фургона» восьмидесятых не была первой, ей предшествовала другая, только я её никогда не видел и потому не могу сравнить. И да, картину в которого играл Харатьян, сначала собирался снять Владимир Высоцкий, он даже работал над сценарием. Но… не сложилось. Может, и к лучшему.
В кабинет вошёл Осип. Я удивлённо вскинул голову.
— Ты чего — соскучился? Вроде недавно виделись…
Он как-то неуверенно протянул:
— Жора, тут такое дело… В общем, тебе надо ехать на место, смотреть самому…
По его виду я понял — дело серьёзное, потому коротко кивнул и снял с вешалки пальто.
— По дороге-то хоть просветишь, что случилось?
Осип уже успел прийти в себя, потому вернулся к характерной, слегка подтрунивающей, манере разговора:
— Само собой. Уверен, тебе понравится. Или уже привык к кабинетной тиши и теперь тебя на улицу не вытащить?
— Да ну тебя! — усмехнулся я.
Авто мне по рангу не полагалось, но за отделом был закреплён конный экипаж. Он ждал нас у входа.
— Далеко ехать?
— Дюжину кварталов отсюда. Гаврилов, кстати, уже там. Я его первым на место отправил… А ты — что, ничего не слышал?
— А что я должен был услышать? — напрягся я.
— Ну как что?! Бахнуло так, что полгорода тряхнуло… Аж собаки завыли!
— Погоди! Что значит — бахнуло?
— Бахнуло — значит бахнуло! Взрыв был.
— Ох, ни хрена себе! Это кого бомбануло?! — очумело произнёс я.
Похоже так увлёкся размышлениями и составлением планов, что пропустил всё на свете.
— Про такого Боруха Шапиро слышал?
— Я слышал только «два мира — два Шапиро»…
Осип удивлённо поднял брови.
— А при чём тут это? Какие ещё два Шапиро? Это ты про его сыновей что ли?
— Так, к слову пришлось.
Ну да, откуда ему знать это шутливое выражение из моего времени… Ходят байка, что связано оно с пожаром в здании ТАСС. Огонь в окнах агенства первым разглядел американский журналист Генрих Шапиро, он добежал до телефона-автомата, позвонил в ТАСС. Трубку снял дежуривший тогда корреспондент агентства Соломон Шапиро и принял эту информацию от однофамильца-американца за розыгрыш.
Как выяснилось, иностранная пресса, конечно, регулярно клевещет, но иногда вынуждена сообщать читателям правду.
— Ты продолжай, — попросил я. — Не знаю я вашего Боруха. И про сыновей его не в курсе.
— Значит, скоро узнаешь! Сразу скажу, далеко не последний человек в городе, — сообщил Осип.
— Бандит?
— Нет, конечно. Но мужчина влиятельный, нэпман. Половина частных аптек в городе его. А может и вторая половина, только он стесняется об этом рассказывать.
— То есть далеко не бедствует…