Один год из жизни козы Фроси Помидоркиной
Шрифт:
– Уж точно не я! Я вообще с тобой в догонялки играла, если хочешь знать. А в лесу я смелость в себе воспитываю.
– Здорово! – восхитился заяц. – А я тут просто живу. Меня Никифор Леденцов зовут.
– Очень приятно. Я Ефросинья Помидоркина. Скажи, а в вашем лесу волки есть?
– Нет, нету, наверное. Но я в самую чащу не хожу – все больше на опушке. А ты с каких дач?
– Как с каких? С наших. Разве тут возле леса много дач?
– Конечно! Вот, например, в той стороне, – заяц махнул лапой вправо, – жадные дачи. Там высоченный забор из сплошных железных листов и злые собаки в каждом дворе. К огородам не подберешься. И думать забудь. Зато рядом с ними, через рощу веселые дачи. Там каждый вечер музыка. Заборы так, для виду больше. В этом году многие дачники яблоки в лес уносили и в ямки закапывали. Ну
– Даже не знаю, как и описать, – загрустила Фрося, – нежадные, это точно. У нас забор низкий, зелененький. И овраг недалеко. А домик у нас деревянный, коричневый. Еще у соседей куры живут. Не знаешь, где это?
– Эх, дела. Похоже, заблудилась ты, – почесал ухо заяц. – Что же делать? О! А давай я тебя на большую дорогу выведу. Людей там встретишь, они тебя на твою дачу и проводят.
– Ой, выведи меня, пожалуйста, – сложила на груди копытца Фрося. – А я тебе вот баранки отдам.
– Баранки – это всегда приятно, – согласился Никифор, и они пошли через лес.
Между тем почти совсем стемнело. Фрося перестала различать дорогу и, если бы не Никифор, наверняка бы уже окончательно заблудилась. В темноте лес выглядел страшным и неприятно живым. Шорохи и треск, на которые днем Фрося не обращала внимания, ночью пугали. Ветки деревьев цепляли комбинезон и мешали идти. А тут еще Никифор начал рассказывать, что хотя сам он волков в лесу не встречал, но слышал разговоры о какой-то волчьей семье, которая вроде собиралась переехать ближе к окраине, так как в чаще стало совсем голодно. А потом и вовсе стал травить страшные лесные байки про черных леших, которые ночью играют в карты на зайцев; про проклятую сову, которая не может заснуть, пока не соберет двадцать мышиных хвостов; про ручей с сонной водой, рядом с которым живет страшный змей, и прочую жуткую жуть. Сам он своих рассказов не боялся – он их знал давно, и от многократных повторений ужасный смысл этих сказок для него истрепался. Наоборот, звук собственного голоса, казалось, вселял в него уверенность. А вот Фрося была уже ни жива ни мертва. И вдруг, когда уже можно было различить шум проезжающих вдалеке машин, Фрося услышала шаги. И не просто шаги, а шаги большого зверя. Зверь шел на четырех лапах и шумно принюхивался. Кровь остановилась в козьем тельце, а челка встала дыбом. Сомнений не было. К ним приближался волк. Никифор тоже почуял недоброе, оборвал на полуслове очередной рассказ и присел, задергав ушами. Проще всего было убежать, но Фросе было стыдно трусить при Никифоре. Тоже мне, пошла воспитывать в себе смелость, а сама второй раз за вечер драпает при первой опасности. Фрося подняла большую палку и встала в стойку, которую ей показал Андрюша, когда тренировал ее на ниндзя. Шаги меж тем приближались. Никифор попытался бежать, но коза ловко схватила его за ухо, сунула ему в лапы вторую дубину и кивнула на ближайшие кусты.
– Сперва бью я, потом ты, – шепнула она ошарашенному зайцу.
И тут показался нос.
– Кия! – заорала Фрося и огрела нос палкой.
– Мама! – заорал заяц и бросился наутек.
– Фрося! – завыл нос.
– Прекратить драку! – закричал, подбегая, Андрюша.
Через некоторое время Фрося сидела на кухне, отогревалась, пила чай и рассказывала о своих приключениях. Бабушка сильно ругала Фросю, но было видно, что она не столько рассержена, сколько рада, что все обошлось. Андрюша возмущался:
– Мы с Арчиком ее искали по всему лесу. И когда нашли, эта негодяйка избила собаку. Вы как хотите, а ее следует наказать!
– Я думаю, она достаточно сама себя наказала, – решила бабушка. – Кроме того, лечить нос Арчика будет ее обязанностью.
На том и порешили.
На следующий день, когда Фрося сидела на лавочке возле калитки, к ней из-за забора прилетел самолетик. Она его развернула и прочитала:
"Фрося,
Как Фрося любила клюкву в сахаре
Фрося очень любила конфеты, особенно клюкву в сахаре. К сожалению, конфет ей давали до обидного мало. Все беспокоились о зубах и опасались диатеза, хотя очевидно, что пользы от конфет намного больше, чем вреда. Фрося даже давала бабушке послушать передачу о том, что хорошее настроение – лучшее лекарство, а уж от конфет настроение поднимается еще как. Но переломить ситуацию не удавалось. Поэтому, когда папа подарил Фросе коробочку клюквы в сахаре, Фрося обрадовалась умеренно – не так сильно, как могла бы. С одной стороны, конечно, вкусно, слов нет. Но, с другой стороны, теперь каждый день придется мучиться от того, что бабушка не разрешает съесть столько, сколько хочется. И точно, бабушка сразу забрала коробочку и поставила ее в сервант, а Фросе пообещала каждый день выдавать по пять клюквинок после полдника. Слышать про пять клюквинок, когда тебе только что подарили целую коробку, было так невыносимо, что Фрося ушла к себе в комнату и долго лечила игрушечного зайца, чтобы успокоиться.
На следующий день утром, когда все разошлись по своим делам, бабушке вдруг позвонили из банка по поводу пенсии. Она разволновалась и решила незамедлительно ехать разбираться, однако брать с собой Фросю ей не хотелось. Вокруг еще бродил грипп, а для маленькой козы это очень опасное заболевание. Поэтому, строго-настрого запретив Фросе даже приближаться к кухне и входной двери, бабушка поехала одна. А Фрося осталась дома смотреть мультфильмы.
И тут она вспомнила, что в буфете стоит ее коробка с клюквой. Сначала Фрося боролась со своим желанием, а потом подумала, что большой беды не будет, если она съест свою сегодняшнюю долю сейчас. Так она сможет повысить удовольствие от просмотра мультфильмов и не слишком навредит своему здоровью. План со всех сторон казался удачным, и Фрося взяла свои пять клюквинок.
Смотреть мультики под конфетки оказалось совершенно непередаваемым наслаждением. Сначала Фрося обсасывала сахарную пудру а потом, когда оставался только тоненький, хрупкий слой сладости, сдавливала ягодку клюквы, и она лопалась во рту маленькой кислой бомбочкой. К сожалению, сегодняшняя доля клюквы быстро закончилась. Фросе стало грустно, правда, ненадолго.
«Сегодня я съем за сегодня и за завтра, – думала Фрося, откладывая на свою тарелочку еще пять сладких шариков, – а завтра вообще есть не буду. Силы воли у меня хватит! Я уж если что решу, тo накрепко. Можно даже и за послезавтра долю сегодня съесть. Я и два дня без конфет проживу», – и она облизала липкие сахарные копытца.
В таких самоутешающих и приятных рассуждениях Фрося провела некоторое время, пока не обратила внимание на то, что коробочка почти опустела.
«Ай-ай-ай! – забеспокоилась коза. – Бабушка может сделать неправильные выводы. Надо срочно что-то придумать!»
Фрося пробежала по дому (ей хорошо думалось во время бега) и вдруг увидела в ванной баночку с Андрюшиным зубным порошком.
Если бы она знала такое слово, как «эврика», она, безусловно, так бы и закричала. Но Фрося была маленькой козой, к тому же русской, поэтому воскликнула просто: «Yes!»
Она взяла баночку с порошком и отнесла к себе на столик. Достала пластилин, начала быстро скатывать маленькие шарики и обваливать их в зубном порошке. Уже через пятнадцать минут коробочка вновь была полна. Фрося полюбовалась плодами своих трудов и улыбнулась. Получилось просто идеально, а главное, как раз вовремя. Во входной двери поворачивался ключ.
– А вот и моя умница, – сказала с порога бабушка. – Как твои дела, Фросенька? Я вот Ивана Ивановича по дороге встретила.
Иван Иванович – врач и наш сосед по поселку. С ним и его женой, Тамарой Александровной, бабушка приятельствовала. Кроме того, у них жила Фросина подружка – серенькая кудрявая козочка Розка. Иван Иванович снял плащ, пригладил волосы и сказал: