Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
Отступление стало теперь неизбежным, были отданы соответствующие приказы. Но сильный взрыв, возможно вызванный искрой от спички, зажженной одним из английских солдат, пополнявших свой запас пороха, вызвал смятение — английское войско окутал черный дым. Новобранцы, спасавшиеся бегством, «были большей частью заколоты». Сотни наемных ирландцев армии Бэгнела переметнулись на сторону соотечественников. Арьергард поспешил на помощь, но был атакован двумя тысячами ирландских пехотинцев и пятью сотнями кавалеристов. Уцелевшие в бою командиры едва смогли обеспечить отступление. Только полторы тысячи английских солдат, многие из которых получили серьезные ранения, смогли благополучно добраться до ближайшего поселения в Арме, где укрылись в церкви. Желая помочь голодающему гарнизону, окруженному неприятелем, они сами попали в ловушку — запасов еды хватило лишь на восемь-девять дней. Ирландцы донага раздевали мертвых и обезглавливали тяжело раненых.
Бэгнел был
Втайне от лордов-юстициариев Тирон, отвергнувший советы своих сторонников, решил проявить милосердие и позволил уйти не только пленным в Арме, но и изголодавшимся солдатам в Блэкуотере. Сам он поспешно уехал в Дублин — разведка доложила ему, что англичане планируют нападение на его тылы в Лох-Фойле. При таких обстоятельствах на осаду Армы времени не оставалось. Однако Тирон не учел одного: как только вести о поражении при Блэкуотере дойдут до Англии, планы на осаду Лох-Фойла изменятся, и две тысячи английских солдат, готовых там высадиться, будут срочно отправлены в Дублин — в качестве подкрепления. Новости о «безжалостной щедрости» Тирона, пощадившего пленников Армы, в Лондоне встретили со смешанным чувством облегчения и цинизма.
Дублин и его окрестности от руки Тирона не пострадали; однако поздним летом и осенью 1598 года в других частях страны ирландские войска решительно уничтожали плантации новых английских поселенцев, захвативших их земли. Ирландцы действовали жестоко. Всю осень в Лондон поступали новости о потерях в Ирландии. В сентябре Тоби Мэтью писал Дадли Карлтону, что после «тяжелого поражения» при Блэкуотере ирландцы «перерезали еще четыре сотни глоток». К середине ноября Чемберлен сообщил, что «гонцы [из Ирландии] приезжают каждый день», отягощенные, «словно слуги Иова <…> печальными известиями о новых и новых беспорядках и мятежах». Желание отомстить ирландцам, устроив кровопролитие, ощутимо даже в строках такого невозмутимого поэта, как Джон Донн:
В Ирландии волненья, беспорядки:
Ее колотит, будто в лихорадке,
То вспыхнет, то опять угаснет вдруг:
Лишь время исцелит ее недуг.
( Элегия 20; перевод Б. Томашевского )
Вернувшись ко двору, Эссекс стал размышлять о том, кто же возглавит армию для ответного удара. Однако при выдвижении кандидатуры его друга, лорда Маунтджоя, он высказался против, объяснив, что тому нехватает военного опыта и он слишком оторван от жизни. Эссекс возражал против всех кандидатов: «…только лучший представитель дворянства» подойдет для этой миссии, настаивал он; тот, кто «обладает властью, честью и благосостоянием, кого ценят военные и кто умеет командовать армией». Вскоре, пишет Кемден, стало очевидным, что «Эссекс, вероятно, имел в виду самого себя». Его враги с энтузиазмом поддержали эту идею. По крайней мере, он отправится за море и не сможет вмешиваться в их планы при дворе. Эссекс хорошо знал: как только он окажется вне поля зрения Елизаветы, враги постараются настроить королеву против него. Но он оказался между двух огней — нельзя было позволить менее достойному человеку возглавить армию, на которую возлагали столь важную миссию. Своим близким друзьям Эссекс признавался: «Положение обязывает». Возможно, военная кампания в Ирландии вернет ему былое расположение королевы, и она «оценит его выше тех, кто не достоин этой чести». В случае провала он, возможно, «покинет мир, и мир его забудет».
К декабрю 1598-го, вслед за новостью о том, что Эссекс согласился отправиться в Ирландию, разнеслись и прямо противоположные слухи. Эссекс понимал — если он хочет добиться успеха, потребуется огромная армия, хорошо экипированная и оснащенная, с перспективой пополнения. Он также знал и о том, что, несмотря на возражения Елизаветы, это самый подходящий момент для проведения дорогостоящей военной кампании — и наемники, и младшие сыновья представителей знати были готовы воевать на стороне Эссекса, и каждый из них, как отмечает Кемден «мечтал отличиться и стать командиром». К концу 1598-го Эссекс все еще не принял на себя никаких обязательств. Чемберлен пишет, что «дела в Ирландии не сдвинулись с места и даже ухудшились, так как военный поход графа Эссекса, находившийся под вопросом, сейчас, как говорят,
Глава 3
Погребение в Вестминстере
В то время Шекспир был при дворе не единственным знаменитым поэтом. В конце декабря, в канун Нового 1599 года, из Ирландии, с известиями для Тайного совета от сэра Томаса Норриса, лорда-президента Мунстера, вернулся другой поэт. Из Ирландии он выехал морем 9 декабря 1598 года и прибыл в Лондон через две недели, поселившись на Кинг-стрит, в нескольких минутах от Уайтхолла. Это был Эдмунд Спенсер — автор прославленной эпической поэмы «Королева фей», признанный еще при жизни самым великим из всех английских поэтов. Придворные интриги не только стоили Спенсеру личного счастья — они угрожали провалом всей колониальной политики в Ирландии.
Спенсер был активным участником передела земель в Мунстере, когда более шестисот тысяч акров оказались захвачены новыми английскими поселенцами. Он и сам жил в поместье площадью в три тысячи акров, построенном на конфискованной земле в Килколмане, графство Корк (годовая рента составляла примерно 20 фунтов). Там, начиная с 1589 года, он создал большую часть своих великих произведений, общаясь со своим поэтом-соседом сэром Уолтером Рэли, в свою очередь присвоившим сорок тысяч акров. В воображении Спенсера он и Рэли были неразлучными поэтами-пастухами: «Он играл на дудочке, я пел; а когда он пел, я подыгрывал ему». Ожидалось, что в Мунстер переедут восемь тысяч англичан. Одна из причин, почему это не случилось, по мнению некоего английского поселенца, заключалась в том, что новые землевладельцы «увлекли своими щедрыми обещаниями многих достойных людей, но так ничего и не сделали». В 1598-м, через два десятилетия после начала колонизации, в Мунстер переселились только три тысячи человек — слишком незначительное число для того, чтобы обороняться от Тирона и его южных союзников, спешивших после разгрома при Блэкуотере «жечь земли и осквернять их, жестоко убивать англичан, а также уничтожать их замки». С поселенцами расправлялись жестоко — «одним резали глотки, другим отрезали языки, третьим — носы и при этом оставляли в живых; увидев это, англичане еще горше оплакивали муки своих соотечественников, опасаясь, что их тоже ждет расправа». При мысли о таких зверствах многие английские поселенцы впадали в панику и все чаще покидали свои поместья, прося прибежища за стенами Корка. Спенсер и его жена (по слухам, потерявшая новорожденного ребенка во время нападения на Килколман) оказались в схожей ситуации.
Рождественскую неделю Спенсер провел недалеко от Уайтхолла — в конце месяца ему заплатили восемь фунтов за государственную службу, документ был подписан самим Сесилом. Тремя месяцами ранее Сесил и другие члены Тайного совета убедили власти Ирландии в необходимости назначения Спенсера, «человека высоко образованного и в не меньшей степени сведущего и опытного в военной службе», шерифом Корка. Помимо доклада Норриса о военной ситуации в целом и о прибытии подкрепления из Англии, Спенсер мог предоставить Тайному совету сведения из первых уст о том, как с начала октября обстояли дела в Мунстере.
Спенсер жил в Ирландии уже двадцать лет, поселившись там в 1580-м в возрасте около тридцати лет, когда он получил назначение на должность личного секретаря нового наместника — лорда Грея, убежденного протестанта. Вскоре после этого лорд Грей приказал расправиться с шестью сотнями испанских и итальянских солдат в гарнизоне на юго-восточном побережье Ирландии, в Смервике, графство Керри, уже после капитуляции католиков. Спенсер, как и Рэли, ставший очевидцем резни, рьяно защищал действия Грея. Дела Спенсера в Ирландии складывались удачно — занимая разные административные должности, он находил время и для творчества: погрузившись в историю края, начал работу над историческими сочинениями и даже сумел написать трактат «Взгляд на современное положение Ирландии». Несмотря на диалогическую форму, две точки зрения, высказанные в нем, не так уж отличаются друг от друга. В своем трактате Спенсер напрямую говорит о причинах и возможном способе покончить с неудачами Англии в Ирландии. Как бы ни было сложно разобраться в истоках тогдашнего кризиса, решение, предложенное Спенсером, оказалось простым, чтобы не сказать циничным — только голод мог бы вразумить ирландцев. Тайному совету, несомненно, было известно об этом трактате — если Спенсер закончил его, когда приезжал в Англию в начале 1596-го, чтобы проследить за публикацией «Королевы фей». Возможно, Спенсер хотел, чтобы текст получил наибольшее распространение среди тех, кто определял политику страны; более двадцати сохранившихся рукописных копий вполне подтверждают это предположение.