Один из леса
Шрифт:
Правая перчатка до сих пор была на моей руке, но сейчас я не мог достать то, что было спрятано на тыльной стороне ладони, потому что лежал лицом кверху, едва видя окружающее, а Метис склонился надо мной.
– Где карточка, охотник? Или у тебя что-то другое? И я хочу кое-что понять: ты пришел сюда за сывороткой? Или за файтерами? Хан говорил, что сможет захватить всю эту местность, если будет контролировать боевых мутантов «Вектора», но… А это что?
Он сорвал с моего запястья цепочку, оглядел кулон.
– Здесь местный логотип. Но на ключ не похоже. – Из кулона с тихим
В лоб мне уставился пистолет, но бандит не выстрелил, а произнес изменившимся голосом:
– А это что такое?!
В голосе впервые появилась эмоция – удивление. Перед глазами еще плыло, я едва мог вздохнуть, сердце работало с перебоями. Сощурившись, чтобы понять, что происходит, я разглядел знакомый нож в руках бандита.
– Перо Борзого. Откуда оно у тебя?
– Нет, – хрипнул я. – Миши…
– Миши? Какого… А, того старика!
Серое лицо дрогнуло, изумление и злость раскололи каменные черты.
– Ты напарник старика, он дал тебе ключ! Это ты убил моего племянника?!
Он говорил это, стоя прямо надо мной, и я ударил его носком ботинка между ног. Точнее, попытался ударить. Метис резко свел колени, зажав ими мою ступню. Потом наклонился, кулак пошел вниз, словно поршень, врезался мне в живот, продавив мышцы и внутренности, впечатав их в пол вместе с позвоночником. Меня распластало, расплющило по бетону. Воздух вышел из груди, стало темно, перед глазами замигали гудящие пятна.
Потом опять посветлело, и я понял, что меня волочат за шиворот, лицом вниз, голова приподнята, носки ботинок скребут пол.
– Посмотрим, что там, охотник? – Голос доносился словно с другого конца планеты. – Теперь просто так пристрелить тебя будет неправильно, ты должен все увидеть, а потом умереть.
Зашипело, загудело. Скосив глаза, я разглядел, как металлические столбы опускаются в пол. Створка ворот поползла вбок. Метис шагнул дальше, втащив меня в большое помещение, слабо озаренное красным. На потолке было пять световых панелей, но четыре из них не работали. Гараж или мастерская? И то и другое, наверное. В голове начало проясняться, хотя я все еще с трудом двигал конечностями, но левая рука поползла к правой, ухватилась за кисть. Пальцы сжали кончик застежки, торчащей из-под клапана, закрывающего короткую «молнию» на тыльной стороне ладони.
Посреди мастерской стоял вездеход: гусеничная машина с выпуклым, непроницаемо-черным фонарем кабины и горбатым кузовом. Выгнутая дверца кабины раскрыта, на корпусе сбоку белеют крупные буквы: МКЦ-1.
Я вспомнил рисунок на доске в лаборатории. МКЦ – Мобильный Командный Центр. Из него управляют файтерами. Серебряноглазыми мутантами. Теми, что одновременно узнали о смерти собрата, которого я застрелил на крыше бункера. Разом, в один миг, ощутив неслышный сигнал.
Вот оно! Ключевое, о чем говорил Калуга. Я мог и раньше догадаться!
Здесь были стеллажи с инструментами, станки, груды промасленных тряпок, ящики, поддоны с запчастями, гусеница, разложенная на десятке составленных в ряд столов. На цепях, идущих от кран-балки под потолком, висел двигатель.
И кое-что
Метис поднял меня, поставил на колени, крепко сжимая за шиворот, сказал: «Смотри» – и сунул под нос небольшую желтую капсулу. С виду она была мягкой, будто сделана из желе.
– Что это? – спросил я, с трудом шевеля разбитыми губами.
– Сыворотка. Ее давали файтерам. Метаболизм ускоряется в несколько раз. Тонус, реакция… Думаешь, откуда я знаю такие ученые слова? От Хана нахватался, когда еще служил у него. Хан знает про это место, хочет попасть сюда. Потом Кузьма случайно увидел того старика… Слушай, щенок, я хочу убить тебя не просто так, я приму сыворотку. Хочу узнать, как это, какие будут ощущения. Я люблю убивать, понимаешь?
Каменное лицо треснуло, когда рот изогнулся в непривычной гримасе – бандит улыбнулся.
– Не убьешь, – сказал я сквозь зубы, глядя в пол.
– Что ты вякаешь, щенок? Почему не убью?
– Потому что у меня нож, – ответил я, подняв голову, и ударил его в глаз маленьким тычковым ножом, который достал из кармашка, вшитого в правую перчатку.
Вскочив, головой врезал снизу в подбородок Метиса, отбросив от себя, и успел воткнуть нож еще дважды – в грудь, в плечо, – а потом он, прижав руку к глазу, начал стрелять из моей винтовки. Я метнулся в сторону, но Метис видел меня целым глазом и повернулся. Вездеход оказался прямо на пути. Если бы это была колесная машина, я бы бросился под днище, прокатился под ним и вскочил бы с другой стороны, но там были гусеницы, и пришлось с ходу нырять в раскрытую дверцу. Пули ударили в фонарь кабины, я потянул дверцу на себя, она подалась, но туго, с мягким шипением пневматики.
Черным стекло казалось только снаружи, изнутри все было отлично видно. Метис всадил несколько пуль в фонарь кабины и прекратил стрельбу. Упал на колени, бросив винтовку, завалился вперед, уперся лбом в пол, сгорбившись, закачался из стороны в сторону. Опустившись в кресло, я оглядел кабину. Сплошной пластик, покатые панели, изогнутый подковой пульт, из него выступает маленький овальный руль. Кнопки, рычажки, верньеры и рукояти, но ничего похожего на ключ зажигания. А это что? Я схватился за длинную пластинку, торчащую из гнезда под баранкой, провернул. Звука сработавшего стартера не было, однако под полом равномерно загудело и пульт озарился огоньками.
Тогда я перевел взгляд на выгнутое наружу лобовое стекло. Метис все еще стоял на коленях. Одной рукой он закрывал глаз, а вторую поднес ко рту и бросил туда желтую капсулу. Откинул голову, начал валиться на спину, но сумел удержать равновесие. Потом сорвал с себя куртку, рубаху, безумно улыбнулся и ткнул в меня пальцем, будто мог видеть сквозь наглухо тонированный фонарь. Его лицо мучительно исказилось, он попытался выпрямиться, но упал. Задергался, как в приступе эпилепсии, руки и ноги подскакивали, взлетали колени и локти, бандит извивался, я услышал хриплые стоны. Грудь Метиса раздувалась, кулаки колотили по полу.