Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)
Шрифт:
Кошка — более безобидное, хотя и не слишком общительное существо, но, право, кошке нечего было бы делать на борту «Спрея». На Кокосовых островах на борту «Спрея» появилась крыса, а еще одна вместе с сороконожкой залезла в трюм во время стоянки на острове Родригес. Одну крысу я выгнал с судна, а другую изловил. Вот как это было: для первой крысы я начал сооружать хитроумный капкан, твердо рассчитывая, что крыса в него попадется и будет уничтожена. Однако храбрый грызун не дал себя обмануть и, поняв намек, удалился на берег в тот самый день, когда капкан был закончен.
Существуют традиционные методы уничтожения крыс на корабле, но к крысе, залезшей ко мне на острове Родригес, я отнесся терпеливо, и только нарушение дисциплины повлияло на крысиную судьбу. Однажды ночью, когда я спал, а судно шло своим направлением, крыса принялась лазить по мне, начав путешествие с моей головы, а тут я очень чувствителен, Спал я чутко и, прежде чем она достигла моего носа, крикнул: «Крыса!», схватил ее за хвост и выбросил в море.
Что касается сороконожки, то я ничего не знал о ее присутствии, пока, подобно крысе, она не поползла по моей лысине и не укусила в темя. Этого я также не мог потерпеть.
Против болезненного укуса я применил чуточку керосина, и все прошло. С того момента присутствие какого-либо живого существа стало мешать моему одиночеству.
На моем судне не было ни одного насекомого, если не считать бостонского паука, его супруги и целого выводка молодых паучков. Впрочем, должен заметить, что на последнем этапе плавания по Индийскому океану я страдал от комаров, которые сотнями появлялись из лившей с небес дождевой воды. Стоило бочке с дождевой водой простоять на солнце пять дней, как раздавалась хорошо мне знакомая музыка комариного жужжания, которую слышишь повсюду, от Аляски до Нового Орлеана.
Находясь в Кейптауне, я услышал за обедом пение сверчка, и мой хозяин мистер Брэнскомб вызвался поймать для меня парочку сверчков. На следующий день на «Спрей» была прислана коробка с надписью: «Плутон и Бездельник». Я поставил коробку в ящик нактоуза. Сверчки оставались несколько дней без пищи, так как никто толком не знает, чем их надо кормить. По-видимому, «Плутон» был каннибалом, так как, открыв ящик, я обнаружил на дне только крылышки бедного «Бездельника». История имела печальный конец и для «Плутона» — он лежал недвижимо на спине, без всякой надежды когда-либо застрекотать.
Остров Вознесения, где был высажен козел, называют «каменным фрегатом королевского флота», и он является опорной базой южноафриканской эскадры. Остров находится на 7°55 южной широты и 14°25 западной долготы и расположен в самом центре юго-восточных пассатов, на расстоянии восьмисот сорока миль от берегов Либерии. Остров представляет собой массив вулканического происхождения, как бы выброшенный со дна океана, и достигает 2818 футов над уровнем моря. Этот стратегический пункт принадлежит Англии. На вершине острова, зачастую закрытой облаками, имеется небольшой участок плодородной земли, где организована научно поставленная ферма, управляемая джентльменом из Канады. Там пасутся овцы и рогатый скот, предназначенный для нужд местного гарнизона. Здесь же устроено большое хранилище пресной воды; короче говоря, эта груда лавы и пепла снабжена и укреплена так, что может выдержать любую осаду.
Вскоре после прибытия «Спрея» я получил записку от начальника острова капитана Блексленда, в которой он благодарил меня за доставленную правительственную почту с острова Св. Елены и просил позавтракать с ним, его супругой и сестрой в здании штаб-квартиры, расположенной неподалеку. Вряд ли нужно пояснять, что я сразу воспользовался гостеприимством капитана.
У пристани меня ожидала коляска, а широко улыбающийся матрос взял лошадь под уздцы и повел ее в направлении стоящего на горе капитанского дома. Лошадь о" н вел с такой осторожностью, будто в коляске ехали по меньшей мере лорд Адмиралтейства вместе с губернатором; с такой же осторожностью я был отвезен обратно.
На следующий день я отправился посетить закрытую облаками вершину горы, и мне была предоставлена та же коляска и тот же старый матрос, который опять повел лошадь под уздцы. Думаю, что на всем острове не было ни одного человека, столь способного передвигаться пешком, как я. Матрос это, конечно, знал. В конце концов я предложил ему поменяться со мной местами.
— Дайте мне поводья, а сами следите, чтобы лошадь не понесла.
— О, великий каменный фрегат! — воскликнул матрос. — Эта кляча никогда не двигается быстрее черепахи, и если бы я ее не тянул за уздцы, мы никогда не достигли бы порта.
Большую часть крутой дороги я прошел пешком, и мой гид — стопроцентный моряк — стал моим другом.
Достигнув вершины, я встретился с мистером Шенком — канадским фермером — и его сестрой, жившими среди скал в уютном и добротном доме. Мистер Шенк показал мне всю ферму, проведя с одного поля на другое, сквозь туннель, пробитый в выступе горы. Он рассказал, что потерял много коров, волов и овец, погибших при лазании по крутым скалам. Зачастую одна корова сбрасывает другую с обрыва, чтобы иметь возможность пройти на пастбище. Видимо, животные на этом острове ведут себя так же, как человеческие существа, которые считают мир слишком тесным.
26 апреля, пока я находился на берегу, развело сильную волну и не было возможности отъехать от берега. «Спрей» надежно стоял на рейдовой бочке и находился на глубокой воде вдали от всех бурунов; поэтому я спокойно сидел в отличном помещении казарм и слушал занимательные рассказы офицеров «каменного фрегата».
К вечеру 29 апреля море утихло, и я отправился на «Спрей», чтобы все подготовить к отплытию, которое было намечено на следующее утро.
Я провел здесь, в центре океана, самую тщательную проверку списка судового экипажа «Спрея». Очень мало кто его оспаривал, и вряд ли его будут оспаривать, но действуя в интересах тех, кто бы пожелал это сделать, я формально засвидетельствовал, что на борту «Спрея», совершающего кругосветное плавание, всего лишь один человек. Для этой цели было приказано заместителю начальника острова лейтенанту Игле явиться в день отплытия на «Спрей», произвести задымление всех помещений, сделать невозможным ни для кого спрятаться в корпусе судна и тем удостовериться, что имеется всего лишь один член экипажа. Многим такое свидетельство может показаться излишним при наличии ряда официальных документов, выданных многими консульствами, санитарными инспекциями и таможнями, но описание моего плавания может попасть в руки людей, не знающих, чем занимаются указанные мною учреждения и насколько тщательно проверяются судовые документы, когда карантинные свидетельства в порядке.
После того как лейтенант составил соответствующий документ, «Спрей» охотно двинулся в путь, подальше от этих разрушаемых морем скал. Прохладный и бодрящий пассат помчал судно по курсу.
8 мая 1898 года «Спрей» пересек тот курс, но на этот раз по пути домой, которым проходил в начале плавания 2 октября 1895 года. Ночью «Спрей» прошел несколько южнее острова Фернанду ди Норонья, и я не смог его увидеть. Я был вполне удовлетворен сознанием того, что «Спрей» совершил кругосветное плавание, и меня вовсе не беспокоил вопрос, какую выгоду можно извлечь из совершенной в одиночку экспедиции.