Один под парусом вокруг света
Шрифт:
На протяжении всего плавания "Спрей" нигде, за исключением Пернамбуко, не платил портовых сборов. Этого не было и в Австралии, пока я не сунул нос в мельбурнскую таможню, где "Спрея" обложили корабельным сбором из расчета полшиллинга за тонну. Таможенный чиновник высчитал, что я должен уплатить шесть с половиной шиллингов за тринадцать регистровых тонн, и не счел нужным сделать скидку, хотя полная вместимость "Спрея" была 12,7 регистровых тонн. Понесенный убыток я возместил тем, что стал брать с каждого посетителя "Спрея" полшиллинга, а когда дела пошли недостаточно бойко, то поймал и выставил для обозрения за те же полшиллинга акулу. Выставленная акула была двенадцати футов и шести дюймов в длину и имела в брюхе потомство в количестве двадцати шести акулят, каждый длиной около двух футов. Брюхо акулы было распорото
Однажды, возвращаясь из банка, куда отнес свою выручку, я увидел Хоуарда, рассказывавшего возбужденной толпе невероятные истории о привычках акул. Это было отличное зрелище, и появление толпы, желавшей поглазеть на акулу, вполне соответствовало моим материальным интересам, но чрезмерно разыгравшийся энтузиазм Хоуарда привел к тому, что я вынужден был дать ему отставку. Выручка от обозревания акулы и суммы, полученные от продажи жира, подобранного в МагелЛановом проливе (остаток его я продал на островах Самоа немецкому мыловару), образовали довольно порядочный капитал.
24 января 1897 года "Спрей" снова вышел за буксиром "Рейсер" и покинул бухту Хобсона, отлично проведя время в Мельбурне и Сент-Килда. Пребывание в этих краях несколько затянулось из-за казавшихся нескончаемыми юго-западных ветров. В летние месяцы, которыми здесь считаются декабрь, январь; февраль, а иногда и март, превалируют восточные ветры, дующие вдоль Бассова пролива и вокруг мыса Лиувин. На этот раз из-за большого количества льдов, дрейфовавших из Антарктики, все вышло наоборот, и погода была настолько плохой, что я не счел возможным продолжить плавание по ранее намеченному маршруту. По этой причине, вместо того чтобы огибать холодный и бурный район мыса Лиувин, я решил провести время с гораздо большей пользой в .Тасмании, дождаться попутных ветров, дующих сквозь Торресов пролив, и пройти мимо Большого Барьерного Рифа. Избрав это направление, я мог воспользоваться довольно устойчивыми антициклонами, а пока что решил посетить берега Тасмании, вокруг которых я плавал много лет назад.
Стоит упомянуть, что во время пребывания в Мельбурне я был свидетелем редкого в этих краях явления, называемого тогда "кровавым дождем". Эта "кровь" всего лишь мельчайшая пыль кирпичного цвета, поднятая в районах пустыни. Штормовой дождь подхватывает эту пыль и превращает в илистую грязь. Ее так много, что с натянутого на "Спрей" тента я собрал полное ведро. Когда ветер усилился, мне пришлось убрать паруса, которые покрылись бы снизу доверху густой грязью.
Известные людям науки пыльные штормы бывают у берегов Африки и образуют характерный след за идущим кораблем, как это было и со "Спреем" в начальной стадии моего путешествия. У моряков такие штормы не вызывают страха, но наши легковерные сухопутные братья поднимают при первых же падающих каплях невероятный крик о "кровавом дожде".
Трудно пришлось "Спрею", когда в свое время он входил в порт Филлип-Хэдс, но еще труднее было. покинуть это дикое место. Правда, на -этот раз имелось большое пространство для маневрирования, и, идя под парусами, "Спрей" быстро вырвался вперед и очутился в полосе хорошей погоды. Весь переход до Тасмании занял несколько часов при сильном и благоприятном ветре.
Акулу, пойманную в Сент-Килда, я набил сеном и позднее предоставил в распоряжение профессора Портера - хранителя музея Виктории в Лонсестоне, расположенного в устье реки Теймар. Здесь долго можно было обозревать акулу из Сент-Килда. Но когда иллюстрированные журналы достигли Сент-Килда, местные жители были вне себя от ярости и побросали в огонь все журналы и газеты, упоминавшие об этой акуле. Дело в том, что Сент-Килда является морским курортом, и не могло быть речи о том, что там водятся акулы!
"Спрей" встал у берега возле маленькой пристани Лонсестона, куда он добрался, пользуясь необычайно сильным приливом, поднявшим уровень воды в реке. Здесь после спада воды он очутился на мелководье и простоял до момента отплытия, когда мне пришлось подкопать грунт под его килем. В этом уютном местечке я поручил троим ребятам смотреть за "Спреем", а сам разгуливал по холмам или давал отдых своим костям на покрытых мохом скалах и в заросших папоротником ущельях, набираясь сил для дальнейшего путешествия. Уход за моим судном был отличным, и каждый раз по возвращении я обнаруживал чисто вымытую палубу. Маленькая девочка из дома, стоявшего напротив, всегда находилась у трапа и обслуживала посетителей. Двое других ребят - брат и сестренка продавали имевшиеся на "Спрее" морские сувениры и вырученные средства "зачисляли насчет судна". Эти дети были чудесным и приветливым экипажем, а посетители приходили издалека, чтобы послушать ребячьи рассказы и поглазеть на чудовище, которое "убил сам капитан". А мне оставалось только быть героем и держаться поодаль: это вполне меня устраивало, так как давало возможность безмятежно проводить время в лесах и на берегах ручьев.
ГЛАВА 14
Привет от неизвестной леди. Плавание у берегов Тасмании. Капитан читает первую лекцию о своей, экспедиции. Обилие продуктов. Осмотр "Спрея" в Девонпорте. Снова в Сиднее. К северу от Торресова пролива. Авария, у любителей. морских путешествий. Друзья на австралийском побережье. Опасности Кораллового моря
1 февраля 1897 года, вернувшись на борт "Спрея", я застал сочувственное письмо, которое гласило: "Некая леди посылает мистеру Слокаму прилагаемый пятифунтовый банкнот за то, что он храбро пересек на маленькой лодочке огромные моря, находясь в полном одиночестве и лишенный человеческого сочувствия в минуты опасности. Желаю всяческих успехов".
До сегодняшнего дня я не знаю, кто написал мне это письмо и кому я обязан за щедрый дар. Я не мог отказаться от столь искренне предложенного подарка, но обещал самому себе вернуть его с лихвой при первой возможности, что я и сделал прежде, чем расстался с Австралией.
Наступило время, когда в течение длительного периода на севере Австралии нельзя было рассчитывать на благоприятную погоду, а потому я отплыл в другие порты Тасмании, где круглый год стоит хорошая погода. Первый порт, куда я направился, был Бьюти-Пойнт, поблизости которого находятся Биконсфилд и большие золотые прииски Тасмании, которые я посетил. На приисках я увидел, как из шахт поднимают огромные, скучные на вид серые глыбы, которые потом сотни молотов дробят в порошок. Мне сказали, что это руда, содержащая золото, и я поверил на слово.
Бьюти-Пойнт запечатлелся в моей памяти своим тенистым лесом и дорогой, идущей среди эвкалиптовых деревьев. Во время моей стоянки сюда прибыл со своей семьей губернатор Нового Южного Уэльса лорд Хемпден, совершавший на паровой яхте туристическую поездку. Стоявший на якорях невдалеке от пирса "Спрей" поднял флаг, и надо думать, что в этих водах никогда не плавало столь крошечное судно под звездно-полосатым флагом. Спутники губернатора были в курсе экспедиции "Спрея" и знали, почему он находился здесь. Когда я услышал слова губернатора "Представьте меня капитану" или, возможно, "Представьте мне капитана", то сразу почувствовал, что нахожусь в обществе истинного джентльмена и друга, крайне интересующегося моим плаванием. И если среди лиц, сопровождавших губернатора, был кто-либо более его заинтересован плаванием "Спрея", то это была губернаторская дочь Маргарет. При расставании с лордом и леди Хемпден мы условились на борту "Спрея" встретиться на Парижской выставке 1900 года. При этом мой собеседник сказал: "Если мы только будем живы". Со своей стороны я добавил: "Опасности мореплавания в расчет не принимаются".
Из Бьюти-Пойнт "Спрей" перекочевал в Джорджтаун, расположенный возле устья реки Теймар, Это маленькое поселение возникло на том месте, где, насколько я знаю, впервые на Тасмании высадились белые люди. Однако с тех пор Джорджтаун не вырос больше деревушки.
Найдя здесь людей, интересующихся приключениями, я решил впервые поделиться своими впечатлениями со слушателями, собравшимися в маленьком доме, стоявшем у проселочной дороги. От соседей сюда перетащили пианино, и моей лекции предшествовали музыкальные излияния, а также песня "Томми Аткинс", исполненная бродячим комедиантом. Публика явилась издалека, и общий сбор составил около трех фунтов стерлингов. Владелица дома - милейшая шотландская леди - отказалась взять плату за помещение, а потому моя лекция увенчалась всесторонним успехом.