Один процент невероятности
Шрифт:
Кстати, о садовниках. Я попросила в мой сад живого человека. Благо, такой нашелся. Недавно я спросила у него, как подается вода в садовый шланг. И что же он? Завис! Завис, как старый компьютер! И не отвисал несколько минут.
– Ты понимаешь, как вода оказывается в поливочном шланге? – это я его спрашиваю.
После глубокой задумчивости он все-таки ответил:
– Скажу прямо, Богиня. Я думал, что вода просто материализуется в шланге и все. А сейчас я задумался… Откуда-то же она переносится на край
Переносится?! Материализуется?! Совсем ку-ку. Немолодой же дядька. Должен был помнить, что такое канализация и водоотводы. Курс инженерного искусства. Полный, кстати.
Но похоже, он забыл. А когда я напомнила эти слова, он наморщился и пробормотал:
– Да, что-такое я слышал в моем детстве. Но разве мы не изобрели телепорты для передачи предметов на расстоянии? Или это было в каком-то старом двухмерном фильме?
Мы? Серьезно? Мы. Уж точно не те «мы», что стоим сейчас на зеленой лужайке и болтаем о канализации. «Мы», которые изобретатели, похоже, окончательно вымерли. Остались только потребители, которые не задумываются, как все работает. А оно работает. И прекрасно. Как раз благодаря тем, кто жил еще лет сто тому назад.
А сейчас где-то производится что-то, на чем все это держится, работает и функционирует. И мало кто думает, как оно работает! Они вообще не думают. А мне запрещено говорить с обывателями о технологиях. Вон уже охрана подхватила моего садовника и куда-то тащит. Ну как, куда-то. Промывать мозги. Чтобы он не помнил ничего о нашем разговоре. Хорошо бы он был гипнабилен. Не хотелось бы ему навредить по-настоящему. Ведь после разговора со мной у него могут появиться «мысли», и они могут навредить ему, его родным и вообще всему укладу мира. Но мысли вряд ли появятся. Судя по его надбровным дугам, вернее их отсутствию. Курс физиогномики. Краткий. Заинтересовал меня слабо, как и почерковедение с нутрициологией, но для общего развития был дан жрецами.
Так. Что с моим садовником? Все нормально – его отпустили. Хорошо, что в охране оказался гипнолог, и вопрос решили быстро. Вон он снова поливает лужайки и даже напевает про какой-то трактор. Да он понимает вообще, как работает трактор?! Это что… беспокоит только меня одну?! На всем Материке только я одна изучаю механику, физику, химию? Да. Повторюсь. Доступ у меня есть почти ко всем знаниям, накопленным человечеством за многотысячелетнюю историю.
Забавно. Но каждый жрец, который обучает меня, имеет доступ только к одной части знаний, к своему «осколку понимания сути бытия». Если он силен в биологии, то совершенно не смыслит в математике или геометрии.
Вообще странно и очень неудобно это. Ведь есть смежные науки, которые пересекаются, накладываются друг на друга. Ну как может существовать медицина без биологии? Как? А вот существует же. Если что-то болит у человека, он идет в клинику и его лечат. Он заходит больной – выходит здоровый. Внутри здания врачебницы кабинеты, на дверях которых нарисовано то, что болит. Глаз. Нос. Нога. Пиктограммы. Их понимают все.
Мир стал намного примитивнее. Инфографика заменила тексты и буквы. Да. Так проще, проще, проще. И быстрее. Но. Области мозга, которые отвечали за чтение и письмо, похоже, атрофировались. Люди потеряли интерес к познаниям. Как быстро, как быстро это произошло… каких-то сто лет – и все изменилось. Думаю, поэтому меня и обучали письму, чтобы мозг развивался.
Давным-давно проводились исследования – на сколько процентов задействован мозг человека? Я нашла эту информацию в старом бумажном журнале. Его страницы были ветхие и пахли так, как не пахнет ничто иное на этой планете – удивительно. Я решила, что так пахнут знания. Так вот о мозге. Считалось, что всего на 10 процентов. А что остальные 90? А у меня насколько? Как посчитать, как провести сегодня такое исследование? Интересно, остались ли приборы, позволяющие это сделать? Мне пока не попадались. Я даже не знаю, что искать. Но ведь кто-то же знает!
Все стало проще для людей. Да-да… намерения были благие – упростить, ускорить жизнь, не тратить ее на лишние действия. Но то, к чему это привело, меня ужасает. Высокотехнологичное общество, без нищих и голодающих. Но члены этого общества понятия не имеют, как все устроено. Как работает. А если отключатся электростанции?! Навсегда. Совсем. Да, это невозможно, они полностью автономны, и в участии человека не нуждаются вовсе. Но вдруг? Вдруг упадет метеорит? Вдруг кончится топливо? Я понимаю, что все устроено так, чтобы этого не произошло, и наши предки подстраховались много лет назад на 100 %. А вдруг? Да человечество же провалится в каменный век! Точнее, это будет пластиковый век! Из остатков цивилизации, которая выстроена на пластике, будет строится новое человечество. И орудия труда будут не из камня и дерева, их нет в городах, а из пластмассы и силикона. Палки-копалки и пластиковые топоры.
Я хохотнула, представив кроманьонца, в целлофане вместо шкур древних животных, с трубой из поликарбоната в руках, охотящегося на робота-доставщика. Такое даже в страшном сне увидеть невозможно, а вот поди ж ты… привидится же такое. Фу фу фу.
Я прошла по лужайке до забора и дотронулась до него ладонью. Прохладная, ровная поверхность искусственного камня. Что у нас настоящее? Трава. Она выделяет кислорода больше, чем деревья, и градостроители решили, что газоны – экологичнее, чем тополя и березы. На территории моего дворца нет деревьев. За Мегаполисом есть леса, конечно. Растут себе. Никто их не трогает. А в пределах городских колец не осталось ни одного кустика.
Конец ознакомительного фрагмента.