Один шанс есть
Шрифт:
Как ни странно, Анатолий чувствовал себя спокойным и довольным. Новые неприятности словно бы ничем ему не грозили. А даже если и грозили, как он все же понимал, эта угроза выглядела какой-то далекой и несущественной. Главное – он свободен, он вооружен и не станет больше рабом... И пусть десятикратно вырастет в районе преступность, потому что количество ментов здесь существенно уменьшится после того, как они попробуют поймать солдата спецназа ГРУ. Пусть будет, что будет... Он был уверен, что они не сумеют его поймать. Слишком много он выстрадал, чтобы вернуться туда, откуда вырвался... Он вовсе не превратился в зверя, которого травят. Он всю эту охоту за беглецом воспринимает как игру. Детскую игру взрослых людей. И себя он чувствовал
Он шел по склону, скрывающему его от взглядов со стороны ментовских постов, и даже в ногах, давно и прочно привыкших к цепям, чувствовал легкость. Это все оттого, что на душе было легко... Склон был покрыт высокими кустами и редкими деревьями и приближал, пусть и не напрямую, к густому лесу, где найти его будет очень сложно. И вообще чувствовал себя расслабленно, словно он уже почти дома.
Однако автоматная очередь быстро вернула его к действительности...
– Еще раз приветствую тебя, Виктор Васильевич, – сразу и не очень внятно начал полковник Мочилов.
– Давно не виделись, товарищ полковник.
– Нашли мы твоего солдата. Группа Согрина нашла. Личная агентура подполковника Сохно сработала. Какие-то старые связи...
– И что? – Подполковник Евсеев почувствовал недоброе.
– Только одновременно, на час раньше наших, он сам себя нашел... Сбежал... И сейчас его местные менты ищут. По нашим данным, его держали в цепях, как раба, заставляли работать... Но это агентурные данные, они не идут как следственные доказательства. По данным чеченских ментов, выходит совсем другая картина... Дезертир полгода скрывался у какой-то женщины-чеченки, жил с ней... К женщине приехал сын, капитан чеченской милиции. Обнаружил дезертира, и тот убил капитана, а после этого бежал... Вот так... И как прикажешь нам действовать? Если менты его поймают, ему предъявят все эти обвинения. И свидетели будут, и все доказательства. А с нашей стороны, кроме агентурных данных, предъявить нечего. Ни один из агентов в суд в качестве свидетеля не пойдет... Понимаешь ситуацию?
– Понимаю... Если бы было можно, я сам бы туда вылетел.
– Там и без тебя людей хватает... Понимающих.
– Юрий Петрович... Очень тебя попрошу... – Подполковник Евсеев внезапно для себя перешел с полковником на «ты». Но так ему показалось доверительнее. – Очень... Вернее, не тебя, а Сохно... Сможешь ему передать?
– Смогу. У Согрина телефон спутниковой связи. Я скоро буду ему звонить...
– Попроси не Согрина, а Сохно от моего имени... От имени матери этого мальчишки... Пусть сделает это... Кроме него, никто это не сделает... Я, помню, старшим лейтенантом был, когда мне легенду показали – капитана Сохно... Тогда говорили, он все может... Он и сейчас сможет. Передашь?
– Передам, – пообещал Мочилов. – Сохно сможет...
Пули просвистели совсем рядом с головой. Может быть, одна даже по волосам чиркнула. Или так показалось... Анатолий рывком вперед бросился, приземлился удачно и тут же перекатился. И вовремя. Очереди – сразу три, а потом и четвертая – скосили траву в том месте, куда он упал. Опытные парни стреляют... Повоевавшие... Не иначе как из вчерашних боевиков...
Потом еще несколько очередей раздалось, но ушли они вниз по склону. Он же, как учили, сразу же перекатился не вниз, а вверх, куда перекатываться трудно. И правильно поступил. Они, стрелявшие, примерно знают выучку простых солдат. Но не знают, что в спецназе ГРУ учат солдат, как офицеров. Там учат делать то, чего противник от тебя не ожидает. А сейчас от него ожидают, что он, раненый или невредимый, отползает назад и вниз. И там они будут его высматривать. Хотелось и самому очередью ответить. Но Анатолий сдержался. Рано. Чуть-чуть подождать надо. Чтобы наверняка действовать. Так именно действовать, как от него не ожидают. А чего от него не ожидают? А того, что он на сближение пойдет. Обязательно, думают, постарается
И Анатолий, стараясь не издавать ни звука, пополз вперед, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. И во время очередной остановки услышал, как кто-то разговаривает громко. Говорили по-чеченски. Только с одной стороны. Скорее всего, по связи. Сообщали, похоже, куда погнали беглеца. Несколько раз в разговоре слышалось слово «дезертир». При чем здесь дезертир?
Ладно... Сообщайте... Быстрее заканчивайте разговор, потому что вы уже близко...
Анатолий приподнял голову, выбрал позицию за кустом и там уже приподнялся выше. Вот они – четыре человека в зеленом камуфляже. На боевиков похожи. Впрочем, все чеченцы, если их в камуфляж одеть, на боевиков похожи...
Расстояние метров тридцать... Далековато. И идут широко. Но сейчас сойдутся, чтобы между скалами пройти.
Чеченцы шли к скалам. И сошлись перед ними. Плотно встали в пятнадцати метрах от Анатолия. Посмотрели бы в сторону, могли бы его и заметить. Но они вдаль всматривались. Туда, куда, по их мнению, он должен бежать... Для них это охота за всегда убегающим зайцем. Не слышали, наверное, что заяц при нападении орла ложится на спину и убивает орла задними лапами. Он не хочет стать легкой добычей...
Зайцы в человеческом облике не лапами защищаются... У них бывает в руках кое-что посерьезнее... Граната полетела плавно, по ровной дуге. И упала в трех метрах за спинами «охотников». Они услышали звук падения. Почва каменистая, как не услышать... И одновременно обернулись, лениво вскидывая оружие. Но даже оборачивались величаво. Взрыв отучил их от этой величавости сразу и навсегда. На таком расстоянии даже бронежилет не спасет. А бронежилет был только на одном из четверых. Анатолий в десяток скачков преодолел дистанцию. Бронежилет, как он правильно подумал, не спасает, когда осколки разрывают голову... Но один из двух сильных биноклей, рожки автоматов и гранаты на «охотниках» остались целы. Анатолий взял бинокль, четыре спаренных рожка и четыре гранаты. Брать больше – тяжело таскать. И разгрузку с одного из боевиков снял, чтобы карманов было побольше. Разгрузка кровью испачкана, но на такой «большой охоте» это не так и важно...
И он, теперь уже не так легко, потому что загрузился основательно, двинулся дальше.
Вспомнилось слово «дезертир». И вдруг Анатолий понял, что дезертиром объявили его. Иначе как объяснить высшему начальству такое большое милицейское мероприятие... Да, конечно, они не захотят говорить, что офицер чеченской милиции, каким, похоже, был Ваха, держал у себя в доме раба и пытался получить за него выкуп. Они объявят, что Ваха ловил дезертира, и был этим дезертиром убит. Берегут давно испачканную честь мундира.
И что эта информация значит лично для Анатолия?
А то, что чеченским ментам невыгодно, чтобы Анатолий попал им в руки живым и смог кому-то рассказать, как все было в действительности. Значит, всем «охотникам» дан приказ открывать огонь на поражение... То есть попросту уничтожить его, пристрелить.
Это «открытие» Анатолию настолько не понравилось, что он сначала остановился, а потом сердито вернулся к погибшей четверке «охотников». Забрал оставшиеся три гранаты, а последнюю, четвертую, сняв кольцо с чеки, подсунул под плечо тому, что лежал в бронежилете. Так подсунул, что граната скатится на метр вниз на камень, как только тело приподнимут. Это, судя по всему, командир группы. У него в разгрузке и переговорное устройство лежит. Значит, это он недавно разговаривал с кем-то, рассказывая, как спугнул и погнал «зайца». Но взрыв наверняка услышали. Захотят выяснить, что в группе случилось. Не сумеют связаться, пойдут в ту сторону, откуда взрыв раздался. Командира группы приподнимут. Граната освободится... И – высылайте новую группу могильщиков...