Один за двоих
Шрифт:
Проснулся в пустом доме. Солнце все так же пронизывало светом пыльные, прибранные комнаты. С портрета на тумбочке улыбался Корд.
В обед посыльный принес телеграмму. «Дан. Корд в госпитале. Мейсон.»
Сердце едва не разорвало грудь, в глазах потемнело, и я ухватился за край стола, чтобы не упасть. Вспомнилось — когда погибли родители, Корд держал в руках такую же телеграмму. А я, маленький, не мог разобрать, что означают сдвинутые брови брата.
В госпитале. Ранен? Наверное, серьезно, иначе сам связался бы со мной. А что, если я больше не увижу
— В чем дело, парень, на пожар спешишь? — усмехнулся он, но лишь увидел мое перекошенное злостью лицо, спрятал улыбку.
За окном мелькали улицы и проспекты, меня колотило, как в ознобе. Страх за Корда сменялся неистовой надеждой, что все обойдется. Голова слегка кружилась, и перед глазами все расплывалось в длинные блестящие полосы. Только бы он был здесь, только бы он был здесь…
Его не было. Равнодушная тетка в регистратуре, щелкнув клавишами компьютера, сказала, что в списках наземного госпиталя не числится больного по имени Корд Райт. Наверное, он в одном из полевых госпиталей — летающих медицинских крейсеров, которые обслуживают районы боевых действий. Где можно об этом узнать? Во втором блоке, в справочном бюро.
Со всех ног бросился в справочное бюро. Девушка, улыбчивая, с выступающими передними зубками, долго искала брата в списках раненных и убитых. Мне казалось, что сердце сейчас пробьет ребра и выскочит прямо на стойку. Пришлось зажимать его руками, но от тревоги я не мог стоять и все приплясывал на месте. Наконец, девушка улыбнулась, выставив зубки:
— Второй крейсер, отсек восемнадцать, хирургия.
— Что с ним?
— Такими данными мы не располагаем, — виновато пожала плечами она.
Только бы крейсер был на базе, только бы на базе…
Их не было на базе.
— Второй полевой вернется через два месяца, — сообщил мне хмурый смотритель посадочных площадок.
Через два месяца. Я сжал кулаки, меня захлестывали злость и отчаяние. Как мне хоть что-то узнать о брате? Что предпринять? Не могу же я вернуться домой и ждать, как ни в чем не бывало, два этих проклятых месяца.
— Эй, ты, идиот! — услышал я негромкое шипение. За большим ангаром двое рабочих загружали грузовой шатл.
— Сам идиот, — буркнул другой.
— Неси аккуратней, долбанешь о землю, раньше времени все тут разлетится.
— Да понял я.
Кто-то тронул меня за плечо. Я резко обернулся и чуть не свалился под ноги Джерри Мейсону.
— Дан, а я тебя ищу везде, весь порт обежал!
— Мейсон! — я едва не закричал от облегчения.
— Корд велел забрать тебя к себе. Тебе небось скучно будет одному, вот я и…
— Что с ним? — заорал я.
— Эй, парень, ты чего нервничаешь? Все с твоим братом хорошо. Корд связку порвал на правой руке, ты ж знаешь, не восстановится — комиссуют. Это важно, но не страшно, Дан.
От сердца отлегло. Я разозлился на Джерри:
— Трудно было в телеграмме написать?!
— Какой ты нервный, Дан, — захихикал Мейсон. Вот гад!
За ангаром снова раздались приглушенные голоса. Загудели турбины двигателей.
— Пойдем, перекусим в буфете, — позвал Джерри Мейсон, — потом поедем ко мне. У меня, кстати, кузина гостит, она миленькая…
Его покровительственный тон задел меня, будто Корд велел ему нянчиться со мной.
— Поеду к себе, — буркнул я, нахмурившись.
— Обиделся? — ухмыльнулся Мейсон. — Не дуйся, парень, на обиженных воду возят…
Я развернулся и пошел к мерцающим синеватым блеском воротам порта. Меня обуревали самые разные чувства: досада, грусть и облегчение — мешались в груди причудливым клубком ощущений. Два месяца одному в доме — ужасно! Все мои однокашники разъехались из Оримы, даже Нелли…
Скучно. Но жить в доме Мейсона — увольте. Я искренне не понимаю, как мой брат может дружить с этим тощим самодовольным хлыщом. И все же, какое счастье, что Корд жив и почти здоров. Вот только почему он лечится не здесь, а на военном крейсере? Восстановление после сшивания связки — процесс длительный, на реабилитацию понадобится несколько месяцев. Как брат оказался в полевом госпитале?
Я почти дошел до ворот и уже сунул руку в карман за жетоном пропуска. В открытые ворота въехали грузовые фуры. Знак 2 вырисовывался на их черных блестящих боках. Шальная мысль закралась в голову. А что, если…
Ведь два месяца — это так долго. А если сейчас пробраться на грузовой шатл, через каких-нибудь пару дней я увижу Корда. Брат, конечно, рассердится, но прогнать уже не сможет. Я припустил за фурой и увидел, как она подъезжает к тому самому шатлу. На боку корабля виднелась змейка, обвивающая чашу. Над чашей красовалась двойка.
Спрятавшись за ангаром, я понаблюдал за погрузкой каких-то коробок с цветными этикетками. Не мешкая больше, нырнул в темную пасть ангара и схватил одну из коробок. Она оказалась очень тяжелой, как если бы там лежал мокрый песок или глина. Взвалив на плечо, я понес коробку к шатлу.
— Эй, — окликнул сзади прокуренный голос, — ты кто такой? Откуда взялся?
— Из третьего блока, — с каменным лицом отозвался я, — сами же просили помощников, а теперь недовольны.
Мой экспромт сработал. Я даже не стал оглядываться, просто почувствовал, как исчез колющий спину взгляд. Дотащив коробку до грузового отсека, услышал уже знакомые голоса:
— А если засекут?
— Не успеют. Они уже там.
— Вдруг проверят коробки?
— Вскрыть не решатся. Это кровезаменитель, он упакован в особый герметик, чтобы не нарушались условия хранения.
Я очень тихо отступил в угол, уселся и поставил перед собой коробку. Ребристый металический пол вибрировал от работающих двигателей. В грузовом отсеке было холодно, и я вдруг вспомнил, что условия здесь не адаптированы для людей. Захотелось выскочить наружу, если б не подслушанный разговор, я так бы и сделал. Но сейчас решил остаться. Переживу как-нибудь. Зато узнаю, что задумали эти типы и увижу брата.