Один за всех, и стая за одного
Шрифт:
Я с невольным любопытством вытянула шею, силясь разглядеть, кто же все-таки лежит на кровати. Неужели волк? Но нет, голос-то человеческий!
– Помоги девочке встать и подведи ее, – распорядился больной. Помолчал немного и с сарказмом добавил: – Кстати, тебе не мешало бы перед ней извиниться.
Фелан сделал вид, будто не услышал второй части приказа. Скользнул ко мне и ловко поставил на ноги, достаточно грубо дернув за руку.
Я с трудом сдержала очередной вздох неудовольствия, но высказывать вслух свои претензии не рискнула. Ладно, посмотрим, что будет дальше.
А
Повторять приглашение не потребовалось. Что скрывать очевидное, мне было очень любопытно, кого же я увижу. И я сделала несколько шагов к заветной цели.
К моему удивлению, передо мной оказался не волк. На кровати лежал вполне обычного вида мужчина, правда, такой бледный, что его лицо сливалось по цвету с подушкой. Темные волосы, разметавшиеся в беспорядке вокруг, лишь подчеркивали резкий контраст. Зато глаза необычного фиалкового оттенка улыбались мне. И я сама не заметила, как робко улыбнулась ему в ответ.
– Приятно познакомиться, – проговорил мужчина, и только сейчас я поняла, что его губы не шевелятся, а голос раздается прямо в моей голове. – Меня зовут Норберг. Виер Норберг Клинг.
– Марика, – отозвалась я, решив ничему уже не удивляться. – Марика Ренн.
Норберг посмотрел на меня с такой теплотой, что я вдруг почувствовала, как мои глаза наполняются непрошеными слезами. О небо, я готова разрыдаться прямо сейчас и здесь! Лишь потому, что понимаю: этому мужчине действительно небезразлична я и мое будущее. В отличие от всех прочих обитателей замка.
Но почти сразу глаза Норберга заледенели. Правда, я не испугалась, осознавая каким-то шестым чувством, что его злость и раздражение направлены не на меня.
– Я чувствую на ней твой запах, – прошипел Норберг и с гневом взглянул на Фелана, который стоял рядом со мной.
– Прости, брат. – Впервые за все время нашего знакомства, пусть и не особенно долгого, в голосе Фелана послышалось нечто, отдаленно напоминающее стыд. – Я… Я не сдержался. Я так переживал за тебя, когда сказали, что ты, возможно, умрешь. Ее необходимо было забрать из леса, иначе она не дожила бы до рассвета. А в карете от нее так невыносимо пахло страхом. И ранее она пыталась сбежать от меня… – Виновато сгорбился и чуть слышно добавил: – Прости, я виноват. Мне не стоило выходить из себя.
– Но это было не единожды, – возразил Норберг. – Я вижу в ее воспоминаниях и другой случай.
– Отец приказал вернуть ее домой. – Фелан осмелился на короткий взгляд в сторону брата. – Ты же понимаешь, чем это для нее закончилось бы. Вы еще связаны. И твой след привел бы преследователей в Гринаут. Погибла бы не только она. Но чтобы оставить ее в замке, необходим был какой-то повод. И я выбрал самый простой путь. Заявить на нее права.
– Это единственная причина? – отрывисто спросил Норберг.
К моему удивлению, Фелан ответил далеко не сразу. Более того, на его скулах начал разгораться румянец. Нет, вы представляете? Этот невыносимый, мерзкий тип смутился! Но чего именно?
Увы, ответа я так и не узнала. По всей видимости, эта парочка погрузилась в мысленный диалог. По крайней мере, я не услышала больше ни слова, хотя они не отрывали друг от друга напряженных взоров.
– Ну хорошо, – наконец с тяжелым вздохом проговорил Норберг. – Пусть будет так. Надеюсь, Фелан, ты понимаешь, что делаешь.
– Я тоже на это надеюсь, – с измученной усмешкой отозвался тот.
– А теперь оставь нас наедине, – попросил Норберг.
Фелан возмущенно выпрямился, явно не желая выполнять просьбу брата.
– Прошу, – с нажимом сказал тот, и меньше всего это напоминало просьбу.
Блондин кинул на меня тяжелый взгляд. Затем посмотрел на Норберга. Недовольно покачал головой, но спорить не решился. Круто развернулся и выскочил из комнаты.
– Присядь, – уже мягче продолжил Норберг и глазами показал на кресло, стоящее рядом. – Разговор выйдет непростым.
Если честно, такое начало меня совершенно не воодушевило. Но я не осмелилась спорить.
Что скрывать очевидное, было в этом человеке нечто такое, что в корне отрицало саму возможность неповиновения. Да, сейчас он был очень слаб, лишь чудом избежав смерти. Но в то же время чувствовалась в нем такая сила, равной которой я никогда не знала и, надеюсь, никогда и не узнаю.
Я робко опустилась на самый краешек кресла. Смиренно положила на колени руки, ожидая продолжения.
– А теперь слушай внимательно, что я тебе скажу, – все тем же спокойным негромким голосом продолжил Норберг. – Только не подумай, что я пытаюсь оправдать своего брата. Нет, нет и еще раз нет! Фелан поступил дурно, очень дурно. И он прекрасно это осознает, раз уж осмелился на открытое неповиновение отцу и не отправил тебя обратно в город. Понимает, что тем самым подпишет тебе и твоей семье смертный приговор, поэтому попытался найти хоть одну причину, чтобы оставить тебя при себе.
– О чем вы? – осмелилась я на вопрос, не совсем понимая, куда зашли его рассуждения.
О какой еще причине говорит Норберг?
– Фелан ведь не применял подчиняющих чар во второй раз? – с иронией осведомился Норберг.
Я торопливо опустила голову, ощущая, как щеки заливает пунцовая краска смущения. Да, не применял. Точнее, быть может, в самом начале, но потом…
И мне стало невыносимо стыдно и обидно за то, что я не сумела остановить его. Чуть больше твердости в голосе – и Фелан бы прекратил. Почему-то я совершенно в этом не сомневалась. Но мой прерывистый шепот тяжело было назвать решительным отказом. Тем более что все мое тело молило об обратном. Да что там тело! Даже в мыслях я ужасалась тому, что Фелан остановится.
– Не переживай, – с нескрываемым сочувствием ответил Норберг. – У тебя не было шансов. Мой брат знает толк в подобного рода делах. Лучше утешь себя мыслью о том, что тем самым ты спасла жизнь себе и семье. Разделив с Феланом постель по доброй воле, ты подтвердила то, что вы являетесь парой. Теперь мой отец не посмеет выгнать тебя, если, конечно, не захочет поссориться с сыном, а заодно и со мной, потому что в этом случае я приму сторону брата. Да, отец не любит, когда в замке гостят простые смертные, но любовница сына – это исключение.