Одиннадцать минут
Шрифт:
— Знаю.
— Это —другое. Ты не знаешь, что такое одиночество, когда весь мир — к твоим услугам, когда ты ежедневно получаешь приглашения на премьеру, на вернисаж, на прием. Когда телефон не умолкает — это звонят женщины, которые говорят, что без ума от твоих работ и мечтали бы поужинать с тобой, и женщины эти — красивы, образованны, умны. Но какая-то сила удерживает тебя, какой-то голос шепчет на ухо: «Не ходи! Ничего хорошего не будет. Опять целый вечер ты будешь пытаться произвести на них впечатление, будешь тратить свою энергию, доказывая себе самому, что способен покорить весь мир». И тогда
— Что я могу дать тебе такого, чего бы у тебя не было? —спросила Мария, немного уязвленная упоминанием о других женщинах, но тотчас вспомнила: в конце концов, он заплатил за то, чтобы она была сейчас рядом с ним.
Он выпил третью порцию виски. Мария мысленно сделала то же самое, представляя, как обжигающий шарик алкоголя прокатывается по пищеводу, как разбегается по крови, вселяя в душу отвагу, — и почувствовала, что охмелела, хоть не сделала и глотка. Голос Ральфа Харта звучал теперь тверже: — Ладно. Я не могу купить твою любовь, но ты сказала, что знаешь о сексе все. Научи меня сексу. Или научи, что такое Бразилия. Научи хоть чему-нибудь такому, чтобы я мог оказаться рядом с тобой.
Что ему ответить?
— В Бразилии я знаю только два города — тот, где родилась, и Рио. Что касается секса, я не верю, что тебя можно чему-нибудь научить. Мне скоро двадцать три, ты всего на шесть лет старше, но уверена — ты жил в миллион раз интенсивней, чем я. Я знаю лишь мужчин, которые платят, чтобы делать, что хочется им, а не мне.
— Все, о чем может мечтать мужчина, воображая себя в постели с одной, двумя, тремя женщинами, я испробовал в действительности. И не знаю, многому ли научился.
Снова воцарилось молчание, но на этот раз нарушить его должна была Мария. И Ральф не помог ей — как раньше она ему не помогла.
— Ты хочешь… использовать мои профессиональные навыки?
— Я просто хочу тебя.
Нет, он не мог произнести эти слова — потому что именно эти слова она мечтала услышать. И снова —землетрясение, извержение, буря. Ей не выбраться из этой ловушки, которую она сама себе подстроила, она потеряет этого человека, так никогда и не овладев им по-настоящему.
— Ты знаешь, Мария. Научи меня. Быть может, это спасет меня. И тебя. Вернет нас обоих к жизни. Ты права — я всего на шесть лет старше тебя, но прожил словно несколько жизней. У нас — совершенно разный жизненный опыт, но мы оба потеряли надежду. Единственное, что может внести мир в наши души, — это быть вместе.
Зачем он все это говорит? Это немыслимо — и тем не менее это правда. Они виделись всего однажды и все-таки испытывали потребность друг в друге. Страшно представить, что будет, если их встречи продолжатся. Мария была умна от природы, и к тому же давали себя знать много месяцев чтения и наблюдений за природой человеческой; у нее была цель в жизни, но была и душа, и в душу эту предстояло заглянуть, чтобы открыть источаемый ею «свет».
Она устала быть такой, как была все это время, и, хотя скорое возвращение в Бразилию сулило много нового, трудного, интересного, она еще не познала все, что могла познать. И вот теперь Ральф Харт, человек из породы тех, кто принимает любые вызовы судьбы, кто знает все, просит
Бывали в ее практике мужчины, которые вели себя с ней сходным образом — одним не удавалось возбудиться, другие хотели, чтобы с ними обращались как с маленьким ребенком, третьи изображали исполнение супружеского долга, уверяя, что их возбуждает, когда у жены — много любовников. Впрочем, хотя ни одного из «особых клиентов» ей пока не попадалось, Мария уже убедилась в том, какое неимоверное количество фантазий гнездится в человеческой душе. И все же каждый из прежних клиентов жил в своем мире, но никто не просил: «Уведи меня отсюда». Наоборот, они пытались затащить в свой мир Марию.
Но, хотя все эти многочисленные мужчины платили ей деньги, не одаривая никакой энергией, нельзя сказать, чтобы она уж совсем ничему не научилась. А вот если бы кто-нибудь из них в самом деле искал любви, а секс был бы лишь ее частью, какого обращения хотелось бы Марии?
Что бы ей понравилось?
— Получить подарок, — сказала она.
Ральф Харт не понял. Подарок? Он и так уже заплатил ей вперед за ночь и за такси, поскольку ритуал был ему известен. Что она хочет сказать этим?
В этот миг Марию осенило — она поняла, что должны чувствовать мужчина и женщина. Взяв Ральфа за руки, она повела его в комнату.
— В спальню подниматься не будем.
Она погасила свет, села на ковер и велела ему сделать то же самое. Увидев камин, приказала: — Разожги.
— Сейчас же лето…
— Разожги камин. Ты же сам хотел, чтобы сегодня ночью я направляла наши шаги.
Взгляд ее был тверд — она надеялась, Ральф заметит исходящий от нее свет. И поняла, что заметил, —потому что он вышел в сад и вернулся с несколькими мокрыми от дождя поленьями, положил их вместе со старыми газетами в камин и развел огонь. Потом двинулся на кухню за бутылкой виски, но Мария удержала его: — Ты спросил меня, чего я хочу?
— Нет, не спрашивал.
— Так знай: человек рядом с тобой — существует. Думай о нем. Думай, не предложить ли ему виски, джину или кофе. Спроси.
— Что ты выпьешь?
— Вина. Вместе с тобой.
Ральф принес бутылку вина. К этому времени огонь в камине уже разгорелся; Мария погасила последнюю лампу, и комнату освещало теперь только пламя. Она вела себя так, словно всегда знала: именно таков должен быть первый шаг — узнать того, кто рядом с тобой, убедиться, что он и вправду — рядом.
Открыв сумочку, достала оттуда ручку, купленную в супермаркете. Не все ли равно —сгодится и ручка.
— Возьми. Я купила ее на тот случай, если придется что-нибудь записать насчет усадебного хозяйства. Пользовалась ею два дня, работала, можно сказать, не покладая рук. Она хранит частицу моего усердия, моей сосредоточенности, моей воли. Теперь я отдаю ее тебе.
Она мягко вложила ручку в его руку.
— Вместо того чтобы купить что-нибудь такое, что понравилось бы тебе, я даю тебе свое, на самом деле принадлежащее мне. Это — подарок. Это — знак уважения к человеку, который рядом со мной. Это — просьба понять, как важно то, что он — рядом со мной. Я по доброй воле, от чистого сердца даю тебе предмет, в котором заключена частица меня самой.