Одиннадцать сребренников
Шрифт:
Имрис нерешительно качнул головой.
– Ну, я уже сказал, почему я против. Просто в этом нет никакой необходимости, вот и все!
– Значит, мы сделаем так, как хотим.
– Вы очень славные молодые люди, Ганс. Моим мальцам покажется, будто сама луна спустилась с небес и осыпала их звездами! Как бы я хотел, чтобы вы раздумали селиться в Фираке!
– Имрис, я слегка соврал тебе. Я...
– У всех нас есть свои секреты, и мы должны уважать тайны других, Ганс. Не надо ничего больше говорить.
Ночь окутала землю серой мглой. И
– Я никогда не знал своего отца. Я рос в дурном окружении. Я был вором, Имрис. Очень ловким вором. А потом я встретил Мигнариал и.., ну, слегка влип в дворцовые делишки. В последний раз, когда я совершил кражу, я забрался в.., э-э.., в дом правителя и унес оттуда кое-что, нужное мятежникам. А потом мне и Мигнариал пришлось спешно удирать. Но.., мы не крадем лошадей. Теперь мы направляемся в Фираку, чтобы начать жизнь заново. Вместе.
Ганс умолк. Большинство из сказанного им было правдой - или почти правдой, и Ганс почувствовал себя лучше, рассказав эту правду Имрису. И только потом задумался о том, почему так произошло.
– Хорошая женщина может превратить в настоящего мужчину почти любого из нас, - отозвался Имрис, придя к очевидному выводу: Ганс изменился благодаря встрече с Мигнариал.– Тебе не нужно было рассказывать мне об этом, но я уважаю чужие тайны и рад за тебя.., я хочу сказать - рад, что ты решил начать новую жизнь. Считай, что я не слышал твоих слов.
Ганс хмыкнул.
– Хорошо. Просто знай, что в Фираке у тебя есть друг - или скоро будет. Друг, который умеет очень ловко пользоваться ночной темнотой.
Они вместе пошли к дому. Имрис неуверенно рассмеялся.
– Не могу представить себе, зачем мне понадобился бы такой парень, даже если бы я был с ним знаком. А я таких не знаю, конечно же. Но я запомню твои слова. Я желаю тебе только удачи и.., э-э.., прибыльной торговли.
Ганс не удержался от смеха. Что за человек! Выслушал признания Ганса, не моргнув глазом, и теперь одновременно утверждает, что ничего не слышал, и клянется, что будет помнить слова Ганса.
Какие замечательные люди встретились путникам сегодня! Крестьянин и осторожный путешественник, не желавший сначала назвать свое имя. Гансу нравилась эта страна, и он был рад, что едет в Фираку. "Хорошие люди встретились нам здесь. Пусть Санктуарий и дальше гниет на южном побережье".
– Ox, - неожиданно пробормотал Ганс, - у меня в поясе лежат несколько медяков. Давай-ка я схожу в сарай и переложу их во вьюк.
– Я подожду, посмотрю пока на звезды, - отозвался Имрис.
Ганс вновь подивился тому, насколько тактичным человеком был Имрис. Какое уважение к чужим секретам! В сарае было темно, слабый свет луны и звезд просачивался в вертикальные щели между досками. Ганс осторожно размотал кушак, стараясь не звякнуть монетами, затем вынул из пояса полную пригоршню серебра и засунул их в поклажу. Спрятав деньги, Ганс вышел из сарая, наматывая пояс. Они с Имрисом направились в дом.
– Я велела детям идти спать, отец, - сказала Тенни мужу, - но Мигни сказала, что Ганс хочет сперва поговорить с ними.
– Мы оба хотим поговорить, - поправил ее Ганс, во второй раз развязывая свой яркий алый пояс.
Мигнариал встала со своего места и начала снимать юбку. Это зрелище привлекло гораздо больше внимания, чем Ганс с его кушаком, однако под этой юбкой были две или три других. Тенни протестовала против столь щедрого подарка, а ее дочь, едва не плача от радости, рассматривала обновку. Рис всеми силами старался удержаться от слез, когда Ганс повязал алый кушак вокруг его талии.
Роза пробормотала:
– Но я не могу.., вы не должны.., никто никогда...– И заплакала, уже не скрываясь.
Мигнариал обняла девочку. Потом Роза перешла в объятия матери. Тенни хотела было приласкать и Риса, но поняла, что мальчику это не понравится. И вообще пора было ложиться спать.
– Но я могу не спать всю ночь!– протестовал Рис, восторженно поглаживая свой новый пояс.
– Можешь. Но кто же тебе позволит, - возразил ему отец.– Завтра тебе нужно будет прополоть грядки.
Ганс и Мигнариал уже направлялись к сараю, неся светильник, которым снабдила их Тенни. Обернувшись, Ганс сказал мальчику:
– Рис, ложись-ка лучше спать. Тогда ты сможешь утром встать пораньше и полюбоваться обновкой при ярком свете.
– Да, сударь!
Минуту спустя Ганс отворил дверь сарая.
– Проклятье!– пробормотал он.– "Сударь"! Никто не называл меня так прежде!
Мигнариал рассмеялась и обняла его.
– Я так рада тому, что мы сделали!
– Я тоже. И ты так же будешь рада тому, что мы еще сделаем - после того, как вынем деньги из мешка.
– Ой, мамочки, - воскликнула Мигнариал. Она всегда так говорила, когда ее охватывал восторг.
Вынув монеты из мешка и из шейного платка, куда увязал их Ганс, путники поднялись на сеновал, расположенный над сараем. Они постарались поставить светильник - масляную лампу в дырчатом железном фонаре - подальше от сена.
Это была чудесная ночь. Это была мирная и спокойная ночь - не считая пылких объятий, которыми юная чета наслаждалась перед тем, как уснуть. Ганс был прав - Мигнариал это доставило радость. И ее мужчине тоже.
***
Утром в мешке оказалось одиннадцать ранканских империалов. Ганс и Мигнариал не стали вынимать их оттуда.
Когда Ганс упомянул, что собирается оставить одну монету здесь, на сеновале, по щекам Мигнариал потекли слезы благодарности. Кто бы в Санктуарии поверил, что Ганс, прозванный Порождением Тени, способен поступить так! И тем не менее девушка посоветовала своему спутнику бросить империал в траву позади сарая. Там монету наверняка обнаружат в самом скором времени, а на сеновале ее могут не найти никогда, потому что сено никогда полностью не скармливают животным, и это будет жаль. Хуже того, империал может оказаться в желудке одной из трех хозяйских коров или телки или даже коня!