Одиннадцатый цикл

Ардалан Киан

– Поразительно, – вторила она сестре.

Столь же быстро рука вернула положенный по годам вид.

– Прямо как госпожа боли… – Люсия завороженно кивнула и с невообразимой прытью схватила мои ладони. Упала трость, стук разлился позабытым эхом. – Тебе ниспослан высший дар, дитя. Пусть им нельзя пользоваться, но это знак! Предзнаменование чего-то великого! – восторгалась моя наставница.

От лучистого восхищения в ее широко распахнутых глазах мне стало не по себе.

Глава двадцать пятая

Нора

Смертным

случалось вопреки здравому смыслу бросать вызов Владыкам. Таковым был и Плут Хегир. Он заявил, что признает мастерство Кузнеца непревзойденным, коли тот создаст щит, который ни одним ударом не сокрушить. Кузнец принял вызов. Хегир наперед знал, что соперник преуспеет, и когда довелось навесить щит на руку, преисполнило сердце Плутово ликованием. Не ведал он и не мог ведать, что всякому удару суждено пройти сквозь щит. Так и не успел Плут Хегир воздать по справедливости мастерству Кузнеца.

– «Сказания об утесе». Блэк Саммер

Мой клинок обрушивался на щит Эрефиэля. Вновь и вновь нефилим отказывал мне в удовольствии ударить как следует. Да, я держала его в напряжении, но при этом и сама уже запыхалась, обливаясь потом.

– Довольна? – поддел он.

– Никак нет!

И вновь выставил учебный щит. Мечом еще ни разу не взмахнул, чтоб его!

Я зашаталась, изнуренно осела на пол, силясь отдышаться; мокрые от пота волосы налипли на лоб.

Эрефиэль все понял и кивнул, складывая оружие. Он стоял босиком на деревянном полу бойцовского зала: штаны закатаны до колен, свободная рубаха колышется на сквозняке, несущем из окна запах одуванчиков и заливистую птичью трель.

Когда мы только вернулись в его дом – совсем скромный, уверил он, на фоне родительского имения, – генерал предложил чаю, но при виде сумрачной тени на моем лице решил переменить подход. Так мы и оказались в бойцовской.

Это был пустой зал с начищенными половицами, где хватит места по меньшей мере на двадцать человек. По углам красовалось декоративное оружие: булавы, копья, мечи на подставках и даже два-три набора лат для красоты.

– Разминка – лучший способ выпустить пар, – сказал Эрефиэль. Я тоже отбросила меч. – Где училась сражаться?

Помню, как сурово и официально он держался со мной на первых порах, а теперь – с такими приязнью и добродушием. Видимо, потому что перестал быть моим командиром.

Я молчала. Он продолжил сам:

– Точно не в армии. У нас такому не учат.

– Дядя научил, – наконец ответила я.

– Дядя? Что это за дядя, раз умеет так драться?

Я смешалась.

– Весьма… сложный.

– А-а… – Он явно понял намек. – Вот какой дядя.

Эрефиэль подступил и присел рядом.

Я не уставала восхищаться его статными чертами. Чистейшими белками глаз – вдумчивых и красивых, как ранний лед на озерной глади, – длинными ресницами, сродни сосновым иголкам в раннем снегу.

Повеяло из окна, и я с замиранием сердца посмотрела на перья, ожидая того, как

они затрепещут.

Он посмотрел на меня с улыбкой, возвращая из забытья. Слишком я залюбовалась.

– Молодец, что сегодня пришла ко мне за помощью. Без нас все кончилось бы плачевно.

Я какое-то время молчала.

– Что станет с Далилой?

Эрефиэль пожал плечами.

– Будет служить в церкви, оберегать святыни и заветы Владык здесь, в Клерии, а затем отправится по городам, где нужна помощь Праведниц.

– А вы? Она ведь теперь связана с вашим именем.

– Формальность, – отмахнулся он. – Меня это ни к чему не обязывает. Но если Далила нарушит условия помилования, отвечать придется моему дому. – Его лицо стало непроницаемым.

– Как отвечать?

– Должно быть, штрафом. Ну и разумеется, общественное положение пошатнется. – Он посмотрел сочувственно. – Всей серьезности тебе не понять. Скажем, Далила вырастет жестокой и предаст всю Клерию огню. Такой позор моей семье уже не смыть. Влияние, репутация – все понесет урон. От нас не только королевский двор отвернется, но и простой народ. – С каждой фразой он все сильнее мрачнел, но вдруг ожил: – Хотя я абсолютно убежден, что зла от нее не будет.

– Ей нельзя колдовать?

Он грустно кивнул.

– И с родными видеться. Жизнь ее теперь принадлежит Владыкам.

Мы неловко помолчали. Тут мне пришло кое-что в голову, и я зашарила глазами по стенам. Виду старалась не подать, но Эрефиэль все равно заметил.

– Что такое? Что потеряла? – заговорщицки, игриво спросил он.

Я потупилась, как застуканная за воровством конфет с верхней полки девчонка.

– Ваш меч. Берениэль, – созналась я поневоле скромно.

Нефилим улыбнулся во все зубы – такое с ним нечасто.

– Жди.

Он тут же вскочил и вышел, а я не успела и слова вымолвить. Оставалось только ждать, но зал такой просторный и пустой – куда себя деть? Я было встала и оперлась о стену, но нет, не годится. Так несколько минут и ломала голову, выискивала естественную непринужденную позу, но все выходили нарочитыми.

Надобность в этом отпала, когда Эрефиэль вернулся с зачехленным мечом.

Мне еще не доводилось видеть нефилима в бою. Ему это и не нужно. За боем генерал наблюдает со стороны верхом на Зефире, отдавая приказания, – но, право, какие слухи о нем ходят! Якобы от его боевого танца взгляда не оторвать: он точно перо на ветру; чужим клинкам его не настигнуть, а воздух вокруг себя он превращает в длинные разящие ленты.

Эрефиэль еще не обнажил меча, а я уже трепетала и чуть не отговаривала его.

– Брось. Мой же меч, в конце концов.

Генерал положил Берениэль на ладони. Сталь переливалась, будто отполированная самоцветной крошкой, эфес украшало золотое навершие, кожа рукояти была с виду безупречной. Длинная, тонкая, мраморного узора гарда не даст вражескому мечу ссечь пальцы.

Длиной клинок не потрясал, да и в целом имел привычный вид. По рассказам я думала, он больше, и совсем не ожидала такого лучистого сияния.