Одиннадцатый легион
Шрифт:
В раскрытых нараспашку воротах, рядом с трупами стражников, их поджидал Гаврий.
– Постарайтесь не шуметь, я буду наблюдать за «Стеной»! – быстро прошептал он на ухо ворвавшемуся в первых рядах Румбиро и снова бесследно исчез в ночи.
За считаные секунды отряд бесшумно распался на мелкие группки по пятнадцать-двадцать солдат и растекся по лагерю, двигаясь по направлению от ворот к крепости и не оставляя без внимания ни один дом, ни один барак.
Дарк попал в одну группу с Фламером, скорее всего, старик решил подстраховать своего менее опытного товарища, боясь, что у того могут сдать нервы. Действительно, напряжение было чудовищным. Аламез крался, прижимаясь спиной к стене дома, и боялся нашуметь, наткнувшись в темноте на что-нибудь
Закончив зачистку помещения, группа покинула комнату, торопясь к новой цели. Последним на пороге появился Фламер, пехотинец крепко схватил за локоть оцепеневшего Дарка и потащил во двор.
– Стой здесь тихо, чистоплюй! – сердито проворчал Анри и бросился догонять отряд.
Дарк долго стоял в тишине и никак не мог прийти в себя. «Мораль, проклятая мораль… пережиток прошлого, человеческого бытия. Она мешает, мешает достичь главного, ставит ложные идеалы выше явных истин, – звучал у него в голове асинхронный хор накладывающихся друг на друга голосов, – не отрекайся от человечности, отрекись от худшей ее части, от ложных истин, от дум, мешающих дум…»
Спиритический сеанс с собственным мозгом был внезапно прерван громким протяжным криком, вслед за которым послышались голоса, возня, грохот падающих предметов, топот бегущих ног, то есть шум обычной потасовки, означающий провал ночной операции.
По злой насмешке судьбы, ошибка была совершена при очистке последнего дома, что, конечно же, никак не помогло его обитателям спастись от расправы. Подоспевший к толпе гномов Дарк увидел, как Румбиро грозно трясет кулаком у самого носа молодого бойца, крепко отчитывая его перед всем отрядом.
– Я не виноват, – испуганно пыхтел гном в свое оправдание, – ну кто же мог знать, что он напьется и не доползет до кровати?
Причиной неудачи оказалось чрезмерное пристрастие одного из стражников к спиртным напиткам. Напившийся после дежурства кодвусиец не смог доползти до кровати и заснул прямо у двери. Ворвавшись в комнату первым, гном споткнулся о лежавшее тело и с грохотом повалился на пол, перебудив тем самым половину барака.
– Ах ты, пень слепой, колода неуклюжая! – никак не унимался разозленный Румбиро. – Да я ж тебя… все труды коту под хвост!
Что же все-таки хотел сделать командир с неуклюжим бойцом, присутствующие так и не узнали. Как всегда, из ниоткуда возникла фигура запыхавшегося от быстрого бега Гаврия.
– Все кончено, отходим. Сюда идет отряд, – пробормотал скороговоркой Сорано, – их много, поднята общая тревога!
– Мы не можем отступить и все бросить! – Фламер пытался убедить гномов пойти до конца, но его уже никто не слушал, по рядам разнеслась команда Румбиро к отходу.
Быстро и явно с охотой подчинившись приказу, солдаты кинулись к воротам, через которые всего несколько минут назад вошли в лагерь. Дарк последовал за толпой и видел, как бегущие остановились и в их рядах возникла сумятица. Отдельные, невнятные голоса слились в единый, полный отчаяния крик: «Окружены!»
Паника и наступающий вслед за ней страх – самый страшный бич воинства, противостоять желанию бегства – значит, наполовину победить. От полного уничтожения гномов спасло только одно – жесткая, волевая рука их командира.
– Принимаем бой! – прозвучал громкий и грозный приказ Румбиро. Пытавшийся что-то возразить боец тут же получил обухом топора по глупой голове. – Рассредоточиться по баракам, стрелки к окнам, стрелять без приказа во все, что движется!
Повторять дважды команду не пришлось, площадка в центре казарменного городка, на которой еще недавно толпился отряд, мгновенно опустела. Фламер схватил за руку снова растерявшегося Дарка и потащил его за собой к ближайшей двери. За ними, слегка прихрамывая на ушибленную во время падения с лошади ногу, едва поспевал Сорано.
Как только люди переступили порог, основательно подошедшие к обороне гномы заперли дверь и подперли ее огромным столом. У каждого выходящего на площадь окна засело по два-три арбалетчика, оставшиеся «не у дел» резервные стрелки стали поспешно переворачивать скудные предметы мебели, сооружая баррикаду и готовясь к упорной обороне внутри дома.
Военный городок погрузился в зловещую тишину ожидания, но затишье продолжалось недолго. Стоя у одного из окон позади стрелков, Дарк услышал внезапно раздавшийся громкий топот сапог, а затем увидел, как просторная площадка двора в одно мгновение заполнилась тяжелыми пехотинцами в цветах кодвусийской стражи. Топот ног и голоса ворвавшихся в лагерь солдат сменились криками, стонами и свистом арбалетных болтов.
Все остальные события бойни пронеслись, как в тумане. Перестрелка продлилась недолго, пехотинцы выломали дверь и ворвались в барак. Гномы, не успевшие скрыться за наспех сооруженной баррикадой, были тут же растоптаны и смяты толпой стражников, с остальными кодвусийцам пришлось основательно повозиться.
Дарк бился рядом с Фламером на самом верху баррикады, ему приходилось сдерживать напор сразу четырех здоровенных пехотинцев. За его спиной пряталось несколько проворных гномов, которые с умопомрачительной скоростью перезаряжали арбалеты и метко укладывали рвущихся к ним врагов. Ряды защитников баррикады быстро убывали, но и нападающим приходилось несладко, они лезли вверх и тут же скатывались обратно, пронзенные болтами или зарубленные ударами острых топоров. При отражении очередной волны нападавших Фламер не сумел удержать равновесия и, выронив меч, рухнул в толпу врагов. На миг он скрылся из виду, но тут же появился вновь на гребне толпы, расчищая себе жизненное пространство ударами крепких стальных наручей по головам стражей.
Чем закончилась борьба бравого моррона, досмотреть Дарку так и не удалось, он почувствовал, что тоже теряет под ногами опору и летит. Полет был недолгим и завершился весьма плачевно: боль от падения спиной на перевернутый табурет и затем от свалившегося сверху тяжелого дубового стола заставила его на какое-то время потерять интерес к происходящим вокруг событиям.
Очнулся он, когда бой уже стих. Сомнений, кто победил, не возникало. Попытки приподнять придавивший его стол не увенчались успехом, то ли потому, что он сильно ослабел, то ли из-за нескольких мертвых тел, в дополнение громоздившихся поверх стола. Он неподвижно лежал, не в силах выбраться из ловушки, и чувствовал, как на его лицо капает кровь, просочившаяся сквозь доски стола. Внезапно сверху послышалась странная возня, как будто кто-то расчищал завал и пытался до него добраться. Дарк закрыл глаза и приготовился к худшему…
Как только с его груди убрали стол, моррон молниеносно вскочил и обеими руками вцепился в горло врага. В ответ последовал удар коленом туда, куда не хочет получить ни один мужчина. Дарк взвыл от боли, разжал руки и наконец-то открыл глаза.
– Не люблю, когда меня душат! – невозмутимо прошептали еле шевелящиеся, разбитые в кровь губы Фламера.
Когда они вышли наружу, то Дарк не поверил своим глазам, двор был заполнен рыцарями Ордена.
Они нашли своих союзников-гномов в центре площади. Альто устало сидел на перевернутом походном барабане, доставшемся им в качестве трофея после разгрома отряда кодвусийской стражи. Лицо и шея старика были обильно покрыты синяками и ссадинами, а во рту не хватало больше половины зубов. Неподалеку толпились жалкие остатки некогда грозной и многочисленной охраны конвоя, насчитывающие сейчас не более сорока бойцов, выглядевших ничуть не краше своего потрепанного командира.