Одиночество
Шрифт:
Но это зависит лишь от нее самой. Мне совершенно не хотелось, чтобы с этой инопланетной девчонкой что-либо нехорошее случилось в нашем мире.
Аэли понравилась ознакомительная экскурсия по дивизии, она везде побывала, оружие десантников потрогала своими руками и осталась недовольна его балансировкой. Много стреляла из крупнокалиберных фазерных пулеметов. Ей страшно понравились штурмовые гравилеты, тут же села за пульт их управления и в воздухе начала выделывать такие коленца, что забеспокоились сами гравилетчики, они боялись того, что гравилет развалится прямо в воздухе. Более часа Аэли наблюдала за спецподготовкой десантников для рукопашных боев и полностью ее раскритиковала. Дивизионные разведчики страшно посмущались, когда инопланетная
Но Аэли начала повизгивать по девчоночьи, когда мы посетили полк броневой пехоты. Она облазили все имевшиеся у нас на вооружении скафандры, часами изучала их боевые схемы. Затем отвела меня в сторонку и тихим голосом попросила, пока не допускать бойцов бронепехоты до работы со своими скафандрами в ближайшее время. Я подозвал к нам маршала Романова, в его присутствии Аэли рассказала нам о пагубном воздействии на головной мозг пилотов-офицеров самой схемы управления бронескафандрами. Чтобы обезопасить мозг пилота-офицера бронескафандра, требовалось внести небольшое изменение в этой схеме.
Маршал Романов, ни секунды не задумываясь, по наручному браслету связался со своим начштаба и попросил его срочно подготовить приказ по войскам на временную приостановку, до особых распоряжений, работу и боевую подготовку пилотов-офицеров в бронескафандрах.
После чего Аэли тихим голосом добавила:
— Все бронескафандры можно было бы отремонтировать в течение недели, если бы я имела под рукой свой спасательный бот, который утонул в болоте тропического леса.
Николай Романов снова поднял к губам наручный браслет, дежурного по штабу офицера попросил его связать с начальником тыла, генерал полковником Гнатюком.
Я стоял на пригорке и смотрел на маленький провинциальный городок, который раскинулся передо мной зеленым оазисом множества деревьев, между которыми проглядывали одно и двухэтажные дома и городские улицы. Этот имперский городишко зелеными кронами своих деревьев и кустарников резко контрастировал общему песчаному цвету окружающей его местности. Но и подтверждал то, насколько он мал, всего тридцать тысяч жителей и в основном это были люди пожилого возраста.
Федеральное шоссе, серой лентой пересекая бесконечное желтое пространство, прямо под моими ногами сближалось с окраиной этого городка, чтобы затем резко уйти влево и дальней стороной его обойти. В свое время имперское правительство по требованию жителей этого городка федеральное шоссе пустили по дальней окружной дороге, чтобы звуки транспортного движения не нарушали провинциальной тишины этого глубоко провинциального городка.
Я ненавидел и одновременно страшно боялся этого имперского городка, жители которого пятнадцать лет назад предали монархию, единогласно проголосовав за то, чтобы позволить спецбригаде клана Медведей расквартироваться в этом городке перед нападением на секретную имперскую резиденцию. Они не только позволили этой бригаде нелюдей, расквартироваться в своем городе, но и укрыли убийц, когда мы проводили расследование причины гибели женщин и детей, а также охраны имперской резиденции. Если бы в те времена я знал бы о том, кто эти убийцы моей семьи и моих гномов. Знал бы, что, пока мы занимаемся расследованием, убийцы, попрятав оружие по квартирам горожан, вместе с этими горожанами сидели по городским кафе и тавернам. Знал бы о том, что они, усмехаясь, в тот момент наблюдали за нашим бестолковым метанием в поисках врага, то этого городка сейчас не было бы, как и не было бы сегодняшней проблемы.
Рексоул сделал мне страшный подарок, в архивах Сената он нашел мне и подарил несколько листков бумаги из архива разведки клана Медведей, в которых черным по белому описывалась эта операция. Назывались настоящие имена и фамилии предателей горожан, но их было слишком много,
Разведка Медведей специально уведомила всех граждан этого городка, что в тот момент, когда на имперскую резиденцию планировалось нападение, меня, Принца Регента Империи, полковника Барка, там не было. Таким образом, граждане этого проклятого городка сознательно пошли на уголовное преступление, предоставив кров, пищу и укрытие убийцам невинных людей.
Рядом со мной на пригорке стоял мертвенно бледный майор Кохлер, он только что подал мне свой рапорт об отставке с имперской службы. Но при этом он ни слова не сказал о том, что не хочет быть убийцей невинных горожан. Потому что майор прекрасно знал о том, что происходило в этом городе в те времена. Он осуждал убийц и их укрывателей, но с тех пор прошло много времени, и сейчас ему не хотелось обагрять руки в крови этих горожан, которых требовалось расстрелять пятнадцать лет назад. За идейные убеждения не наказывают, наказывают за совершенные деяния. Жители этого городка могли меня ненавидеть, но они не имели права нарушать имперский закон, который един для всех, нельзя давать укрытие людям, незаконно взявши в руки оружие и убивших невинных женщин и детей.
Я так и сказал генералу армии Кохлеру:
— Сначала ваши части спецназа выполнят поставленную перед ними боевую задачу, а затем вы подумаете о своем отдыхе.
Генерала армии аж всего передернуло от этого моего официально-вежливого к нему обращения на "вы", с момента нашей первой встречи мы всегда были на "ты".
А сейчас он мрачный и совершенно не улыбающийся стоял рядом со мной и наблюдал за тем, как воспитанные им головорезы разгружаются из авигравипланов и ротными и взводными колоннами расходятся по периметру внешнего окружения городка. Еще ночью две дивизии внутренних войск плотным кольцом бронетехники и мотострелков его окружили, этим кольцом окружения было перерезано транспортное сообщение города с другими населенными пунктами Империи. Одновременно была отключена мобильная и телефонная связь, прекратилась доставка газет и передачи галовидения, полностью отключена имперская информсеть. Единственное, что жители этого городка могли делать, так это общаться внутри своего городка, звонить и переговариваться.
Рысцой ко мне подбежал майор в летах, который с группой офицеров дежурил неподалеку от нас двоих. Он вытянулся в струнку и, с ужасом поглядывая на меня, любому боевому офицеру было не трудно догадаться о том, какая судьба сегодня ожидает этот окруженный городишко, майор доложил, что от командиров дивизий внутренних войск поступила информация о том, что кольцо окружения замкнуто, и что они ожидают дальнейших приказов.
Мрачно посмотрев на майора, почему он рапортует мне, а не генералу армии Кохлеру, который командует всей операцией, но решил не усугублять положения и не выяснять до конца этого вопроса, глухим голосом произнес:
— Продвинуться вперед на пятьсот метров, на дорогах и тропинках из города выставить крупнокалиберные пулеметы. Никого из города не выпускать и никого в город не пропускать. Разрешаю открывать огонь на поражение по людям, движущимся из города.
Этот приказ поставил все точки на "i", майор как-то сник и поплелся, едва перебирая ногами, к радиостанции, чтобы передать мой приказ командирам дивизий. Генерал армии Кохлер запахнулся в кашемировый военный плащ, это в жару выше тридцати градусов тепла, и не промолвил ни слова.