Одиночка. Жизнь сильнее смерти
Шрифт:
– Тоже верно. Ладно, подумаю, кого ей в сопровождение дать. Людей и так не хватает.
– Вы к казачьему кругу обратитесь, – посоветовал Елисей, припомнив разговор с дедом Святославом. – Им в городе и свои дела исполнить надо. Вот пусть все заодно и будет.
Метательный нож, глухо звякнув, отскочил от полена и упал на песок, словно в насмешку вонзившись в него по самую рукоять. Вздохнув, Елисей достал из перевязи свой нож и снова, в который уже раз, показал, как его правильно держать и что нужно делать в момент
Рукоятка опустилась, и Елисей, не удержавшись, моментально отправил свой нож в ту же мишень. Его клинок, прожужжав в воздухе, вонзился рядом с ножом мальчишки, и от удара тот снова вывалился.
– Ты их боишься, что ли? – развернулся Елисей к мальчику. – Кидай сильнее.
– Не знаю я, что с ними не так, – едва не плача огрызнулся мальчишка.
– Это не с ними, это с тобой что-то не так. А вот что, я пока никак понять не могу, – проворчал парень, задумчиво разглядывая мальчишку. – Ну-ка, покажи руку, – потребовал он, приметив, что мальчик прячет правую руку за бедро.
Чуть слышно всхлипнув, мальчишка протянул ему ладонь, и Елисей, развернув ее к свету, удивленно хмыкнул. Поперек мальчишеской ладошки тянулся старый, давно уже заживший шрам.
– Сожми кулак, – потребовал парень, внимательно следя за работой пальцев.
Мальчишка послушно сжал руку, и Елисей понимающе кивнул. Указательный и средний пальцы его сложились в кулак несколько позднее остальных. Похоже, при ранении были сильно повреждены мышцы, и теперь рука мальчика действует хуже, чем требуется.
– Давно у тебя это? – поинтересовался Елисей, ощупывая шрам.
– Это когда на станицу горцы налетели было. Батя с абреком дрался, а второй хотел его кинжалом ткнуть. А я малой еще был, только и смог, что за клинок кинжала схватиться, чтобы батю спасти, – снова всхлипнул мальчишка. – Не смог. С тех пор только шрам и остался. Ты теперь меня выгонишь?
– С чего бы? – сделал вид, что удивился, Елисей. – Нет, приятель. Но поработать тебе с этой рукой придется серьезно. Тебе мышцы на ладони разрабатывать надо. Я покажу, как. Только учти, делать это придется долго и будет больно. Не справишься, вот тогда точно придется учение бросить. А то ты сейчас ни нож бросить, ни выстрелить быстро не можешь. А это не годится. Согласен?
– Буду работать, Елисей. Только не гони, – истово пообещал мальчишка, быстрым движением утерев набежавшие слезы.
– Так я пока и не гоню, – улыбнулся ему парень и, взъерошив мальчишке непослушный чуб, скомандовал: – Ножи собери и продолжай кидать, как я показывал. Пусть рука привыкнет работать. А вечером покажу, как пальцы разрабатывать. И запомни. Твой нож, как и кинжал, это твои друзья. Их не бояться, их уважать надо. Научись их слышать, тогда они делать станут то, что тебе нужно.
Кивнув, мальчишка дождался, когда остальные закончат упражнение, и вместе со всеми побежал к мишени. Дисциплину в командах Елисей насаждал жесткую. Зато ни одному мальчишке и в голову не приходило пересечь огневой рубеж раньше времени или начать размахивать оружием попусту. Парень с первых же занятий начал насаждать среди учеников культуру обращения с оружием и привычку ходить с ним постоянно.
Очень скоро мальчишки носили кинжалы, ножи и револьверы так, словно их и не было. Благо вся амуниция у них была тщательно подогнана и сидела на них словно влитая. Все занятия Елисей проводил с мальчишками, не разрешая им снимать оружие, включая рукопашный бой. Да, это мешало ребятам, но одновременно и помогало привыкнуть носить его так, чтобы оружие не беспокоило в любых обстоятельствах.
Закончив занятия, Елисей отправил мальчишек к дому бегом, а сам не спеша заковылял в том же направлении, мысленно проклиная свою рану. Делать резкие движения ему все еще было больно. Едва подживший шрам грозил разойтись при любой нагрузке. Войдя в крепость, парень направился к дому, когда рядом с ним остановилась уже знакомая карета, и в открывшуюся дверцу выглянула та самая дамочка, с которой он столкнулся на дороге.
– Добрый вечер, юноша, – весело улыбнулась она, кокетливо поправляя газовый шарфик на груди.
– И вам здоровья, сударыня, – чуть склонил голову парень, мысленно скривившись. – Я уж думал, что вы с Митей обратно в город подались.
– Митенька бумаги оформляет, – взмахнула баронесса рукой. – Я хотела узнать у вас, из-за чего вы с ним поссорились. Митя очень переживает из-за вашей размолвки.
– Переживает? С чего бы? Когда донос на меня через голову командира писал, никаких переживаний не было, – презрительно хмыкнул Елисей.
– Фи, ну зачем же так грубо? Донос… Я бы сказала, он искал независимого судью в возникшем между вами споре.
– Ну, вы можете называть это, как пожелаете, но сути это не изменит, – пожал парень плечами. – Донос, он донос и есть, как его ни назови.
– А вы злой, – хмыкнула баронесса, разглядывая парня непонятным взглядом.
– Я сударыня, честен с вами. А правда, она редко доброй бывает, – усмехнулся Елисей.
– Хм, вот уж не ожидала услышать от вас подобную сентенцию.
– Вы, сударыня, многого от меня не ожидаете.
– Да, мне говорили, что вы незаурядная личность. И изобретатель, и лазутчик, и стрелок, каких поискать. Да еще и директор школы, которую сами же и создали. И все это в таком юном возрасте. Удивительно.
– В этих местах, сударыня, взрослеют быстро. Своего первого абрека я в тринадцать лет убил, набег на станицу отбивая. А до того две недели на краю могилы провел. А это, знаете ли, крепко ума прибавляет. Так что, не смотрите на годы. Помните, как в Писании, не по словам, а по делам его судите.
– Занятно. Вы интересный собеседник, – качнула дамочка головой.
– И не только собеседник, сударыня, уж поверьте, – ехидно добавил парень, не удержавшись.
– Вот как?! И что же еще вы умеете? – тут же оживилась баронесса.