Одиночка
Шрифт:
Смит. Нет-нет, ничего я там накрепко не повязан.
Томсон. Ну что случилось, Смитик. (Смит переламывает соломинку в коктейле.) Да бог с ним, не надо ничего объяснять. Я просто так сказала. Мало ли, может, если вам нечего делать, так захочется на коньках покататься, больше ничего.
Смит. Мисс Томсон, я же скучный в компании.
Томсон. Очень даже забавный. Немножко, правда, скряга. Но когда как следует раскрутитесь, это пройдет. По вечерам мы дома собираемся. Заходите. Там и Голиаф будет. (Округляет глаза.) Гав-гав. (Клонится к Смиту укусить, сверкающие, безукоризненные зубы оскалены.) До
Смит. Вот еще новости.
Томсон. Я понимаю, Смитик, это ужасно, но детектив, который следил за мной, продолжал следить за вами, чтобы узнать, не вернусь ли я на работу. Я это к тому, что не надо мне вкручивать все эти ваши «простите, не понял», «вот еще новости» и прочую чушь. Там в лесу где-то у вас спрятано сельское гнездышко. Ну а как она-то — красивая. Ваша провинциалочка. Красотуля молочница. А может, это мисс Мартин. (Грустное лицо Смита цепенеет.) Ну-ну, Смит, я же нарочно. Всегда подтруниваю над такими тихонями. (Смит бессловесный в этом своем мирке, где нет места для мисс Томсон.) Ладно, пойду, пожалуй, к брату. Вон он как там раскачивается, туда-сюда, значит, вовсю хвастает.
Смит. Не уходите.
Проводник (выкрик за сценой). Следующая станция Плезантвиль, кому пересаживаться, приготовились к выходу.
Томсон. Это ваша.
Смит. Пять минут еще.
Томсон. Смитик, я вас не понимаю. Чувствуете. О чем вы думаете.
Смит. О том, как сходят с рельсов. В пустынном месте, чтобы потом брести в снегах по кустам к заброшенной хижине среди полей.
Томсон. Где надо изо всех сил добывать огонь трением. Друг о дружку.
Смит. Да. (Констатируя научный факт.) У вас глаза даже больше, чем они мне запомнились. А ресницы длиннее.
Томсон. Хотите взять попутчицу. В путешествие. (Взгляд огромных голубых глаз поверх «стриптизов» на Смита.)
Смит. Вам дьявольски идет быть безработной.
Томсон. Какие вы интересные комплименты отпускаете. Этакий вы конькобежец, Смит, из тех, что по льду зигзаги чертят. Молниеносно и непредсказуемо. Мне в самом деле пора идти.
Смит. Можно будет вас увидеть.
Томсон. Конечно. Завтра.
Смит. Я, в смысле, в городе, когда вернемся. Посидели бы, поотрывали клешни у какого-нибудь омара.
Томсон (вставая). Отлично. Я вам пришлю мой новый адрес. Чтобы это большое тело оставалось стройным, я не могу легкомысленно отвергать приглашения на протеин. (Нацеливая пистолетик указательного пальца.) Смотрите, не провалитесь под лед с этой вашей милашкой. Спасибо за стриптиз. Смотрите, Смитик, отдыхайте вовсю, ради меня, ладно. Пока.
Смит. До свидания, мисс Томсон.
Томсон. А если Салли.
Смит. Ха-ха, мисс Томсон.
Томсон. Ха-ха, ну привет. (Стук-бряк поезда, вой гудка, мелькание платформ, и одинокий Смит в своем обособленном мирке, Смит автономный, Смит, жаждущий слияния с толпой. Свет меркнет,
Уютная комнатка Смита в этом сельском приюте, снаружи обшитом досками. Вечереет. Крики совы, свист ветра, лай лисицы. За окном все в снегу. Высокие сугробы в ночных лесах и среди гор, скалистых, отливающих пурпуром в лучах луны. Смит, в отблесках каминного пламени, вращает руками перед зеркалом, стоя в длинном красном дезабилье. Наблюдает профиль своего тела в разных ракурсах, и так и сяк крутя головой. Берет туго свернутый зонт, принимает позицию «к бою», делает несколько глубоких выпадов, сопровождаемых зверским рыком. Звонит телефон.
Смит (пропорциональность позы потеряна; поворачивается к телефону в глубоком приседе с опорой на зонт. Выправился, взгляд назад, и с достоинством, не чересчур нарочитым, медлит снять трубку — пускай звонит. Звонит. С присущей ему, пусть и неброской, точностью движений Смит берет трубку. Слушает. Вешает трубку. И снова телефон звонит, не успел Смит стукнуть зонтом об пол, перед тем как принять позицию «к бою». Звонки продолжаются. Смит в холодном бешенстве возвращается к телефону, снимает трубку). Я же сказал вам, пусть миссис Смит не звонит мне. Что значит, она и не звонит. Что же она делает. Вы меня разбудили. Грубо говоря, из постели выволокли. Ну так скажите ей, чтоб уходила. Ну конечно. (Швыряет трубку. Ждет, смотрит на нее. Конечно, могла бы уж и сама подпрыгнуть. Снова берет трубку.) Так, это Смит говорит. Скажите миссис Смит, что она может ко мне подняться.
Смит (обозревая свое странное красное убранство. Залезает в узенькую сельскую кровать; протянув руку, выключает настольную лампу). Не часто я сам с собой разговариваю, но Боже ты мой, что за жизнь, какая мразь наверх выплывает, а людей приличных пихают, давят и загоняют на самое дно. Но. Сам живи и других не дави. Мисс Томсон даже не взяла свою зарплату. Ей без пересадки. А мой поезд ушел. Хотя бы обернулась на прощанье, рукой махнула. Куда там. Они дома собираются. У них весело.
Ширл (стук в дверь. Ширл из-за сцены). Джордж. Джордж, ты дома. (Смит тонет в одеяле, молча.) Ладно тебе. Я ж говорю: прости, я не со зла тогда сказала. Бывает, я так скажу не подумав, что в голову придет, а потом жалею. Ты такой ранимый. (Голова Смита, перископом из-под одеяла.) Ну право же. (Отворяет дверь.)
Смит (назад, на глубину, в отблесках пламени. По самые глаза под одеялом). Естественно, ведь хочется почувствовать, что тебя ждали, тебе рады.
Ширл (из-за приотворенной двери). А разве нет. Понадобилось тебе слова ребенка всерьез принимать.
Смит. Гадкое, испорченное существо. Ни одному отцу такое не понравится. Я на коленках к ним, с игрушками, а они мне уходи, говорят, не мешай, мы играем.
Ширл. Но, Джордж, это же дети.
Смит. Всего-то и хотел один их грузовичок подпихнуть. А они меня взяли и выпихнули. Когда я был мальчишкой, у меня таких игрушек отродясь не водилось. А они говорят, мы, что ли, в этом виноваты, не путай нас со своим папашей. Выставили меня из собственного дома.