Одиночный полёт
Шрифт:
В какой момент он допустил, чтобы машина перевернулась, и как это произошло? Почему молчат штурман со стрелком? Неужели он уснул за штурвалом и не уследил за машиной?
Но думать об этом некогда. Пилот выворачивает штурвал влево и всем телом налегает на левую педаль. Попа самолет еще держится, пока не начали отламываться крылья, надо попробовать вывести его в нормальное положение, спасти экипаж...
Быстрее! Он уже слышит, как рвется обшивка и лопаются заклепки... Быстрее!
Пилот
Рывок самолета бросает штурмана на борт кабины, пол вырывается из-под ног. Штурман хватается за скобу сиденья и повисает над прицелом в нелепой позе.
Только что все было спокойно. Ровно работали моторы, небо чистое, внизу проплывали лесные массивы, в которых вряд ли могла находиться зенитная артиллерия. Штурман рассчитал набор высоты и только собирался сделать запись в бортжурнале, как вдруг - на тебе.
Он барахтается на сиденье, пытаясь отцепить привязные ремни. Неужели на что-то наткнулись? Отказал один из моторов? Отвалилось крыло?
– Командир!
– зовет он.
Самолет почти лежит на крыле, нос его опускается к земле, еще мгновение, и машина перевернется.
– Командир! Штурвал вправо, правой ноги! Дайте правый крен, командир!..
Машина также резко и неожиданно кренится на правое крыло.
– Стоп! Командир, стоп! Левый крен!.. Еще один такой рывок, и незачем будет производить расчеты...
– Чуть вправо! Стоп, командир! Вот это свистопляска...
– Штурман...
– доносится до него хриплый стон.
– Я вас слышу, командир. В чем дело? Что случилось, командир?
– Штурман, в каком положении машина?
– Сейчас - в нормальном. Но секунду назад мы едва не перевернулись. Что случилось?
– Штурман... вы уверены, что машина сейчас действительно в нормальном положении?
– настойчиво спра- шивает пилот. Штурман оглядывается.
– Да, командир. Совершенно уверен.
– Вы видите горизонт?
– Да.
– Хорошо видите?
– Очень хорошо, командир. Но в чем дело?
– Дело в том... мне кажется, что машина идет в перевернутом положении...
– Нет, командир. Машина идет нормально. Вы слышите? Нормально!
Штурман слышит тяжелое дыхание пилота. И его голос:
– Почему же тогда так воют моторы?
– Нет, командир. Моторы работают нормально. Держите так, как держите. Машина в нормальном положении.
– Ладно, штурман...
– Вот и хорошо. Хорошо, командир... Он прикладывает ко лбу и щекам платочек, вытирает проступившие капли пота. Потом говорит:
– Уф, Василь Николаевич... Пожалуйста, не надо так больше. Ведь вы чуть не перевернули машину...
– Простите, штурман...
– Ничего. Командир, я связался со стрелком. У него все в
Штурман качает головой. Какого же дурака он свалял! Ведь он должен был об этом помнить. Даже вполне здоровые пилоты во время ночных полетов или полетов по приборам часто теряют пространственную ориентировку. А тут - слепой пилот, которому в миллион раз труднее...
– Ты мне не нравишься, дружок, - неодобрительно бормочет себе штурман.
– В этом случае ты оказался растяпой. Будь внимательнее, иначе плохо кончишь...
Он дает пилоту поправку в курс и внимательно приглядывается к земле. Скоро должен быть Минск.
28
Сколько времени они летят? Час, два, неделю, вечность?
Добруш не знает этого. Но он помнит, что должен долететь до Белоруссии. Все рано или поздно возвращаются туда, откуда вышли. И он вернется. Он вернется и скажет дому, саду, аистам на старой липе: - Дабрыдзень.
Над Белоруссией капитан Добруш прикажет экипажу оставить машину.
Моторы работают уверенно, ровно, без перебоев. Это удивительно, но пилот сейчас ничему Ее способен удивляться. Он принимает все как должное. Раз моторы хорошо работают, значит, так и нужно. Незачем о них думать. И незачем думать обо всем остальном, что не относится к полету или что не мешает.
В кабине свистит ледяной поток. Руки и ноги пилота окоченели, на бинтах образовалась ледяная корка. Холод проникает под куртку. Но машина хорошо держит режим, это самое главное. Может, они и выкарабкаются. Вот только управление...
Сейчас пилот боится сделать даже одно лишнее движение штурвалом или педалями. Он не верит своим ощущениям и застыл в каменной позе. Если бы можно было хоть как-то сориентироваться или поработать управление ем, ему стало бы легче...
Машина по-прежнему идет как-то странно, переваливаясь с крыла на крыло. Пилоту стоит невероятных усилий удержаться от соблазна выровнять самолет. И самое страшное, что провалы в сознании случаются все чаще, все чаще пилот ловит себя на том, что медленно возвращается из какой-то вязкой пустоты, и с трудом вспоминает, где находится и что делает.
Если бы хоть маленький клочок света, хоть на секунду...
Пилот пытается представить свет и не может. Он со страхом чувствует, что забыл все цвета. Он не может представить зелень. Он не помнит, какого цвета небо. Он отчетливо представляет лишь один цвет - чернильно - черный. Трава, лица людей - все черное. Он задыхается.
– Штурман... вы связались со стрелком?
– Да, командир. Связался. Я вам уже говорил.
– Сможет он оставить машину?
– Нет.
– Что с ним?