Одинокая звезда
Шрифт:
Но ведь в любом зародыше заложена программа его развития. Эту программу кто написал? Ведь чтобы написать такую программу, надо о-очень много думать. Кто думает? Природа? А что такое природа? Природа – это деревья, камни, вода, ветер. Они что ли думают, да?
Вот ты учила в школе закон всемирного тяготения. Помнишь такой? Про то, что все тела притягиваются друг к другу, – а не только наши с тобой. Ну что ты смеешься – я серьезно. Но ведь закон должен кто-то написать. Потому он и закон, что кем-то дан. Он же не может возникнуть сам по себе, из ничего. Его что – тоже придумали безмозглые молекулы и атомы? Сами придумали и сами ему же подчиняются? Ты полагаешь, такое возможно, да?
– Конечно, – продолжил он, – ученым хочется иметь научные доказательства. Как говорится, увидеть или хотя бы пощупать Бога. Но думаю, это невозможно.
– Почему?
– Вот смотри: по моей руке ползет муравей. Он ее видит, осязает, чувствует тепло. Все, как и мы. Но разве ему дано понять, что он видит? Что это рука человека! А не просто поверхность, по которой он лезет. Ему этого никогда не понять.
Так и мы. Может быть, Бог рядом – мы его видим, осязаем. Но не понимаем, что это Он. Вероятно, при жизни это понять невозможно. И никакие приборы и опыты здесь не помогут.
Ведь не зря говорят – потусторонняя сила. Сила по ту сторону бытия – а не по эту. Может быть, когда мы умрем, то есть тоже окажемся по ту сторону, все узнаем. А по эту – нет. Ну как, я тебя убедил?
– Похоже, да. Только надо все это еще раз хорошенько обдумать.
– А вот тебе косвенное доказательство. Уже по твоей части. Я недавно прочел в одном журнале, что американцы подсчитали, сколько нужно лет, чтобы путем случайных перестановок атомов с учетом их возможных взаимодействий и разных там реакций образовалась клетка, способная делиться. Знаешь, сколько? Больше, чем время существования всей Солнечной системы. Одна клетка! А ведь их – не сосчитать.
Нет, без Высшего Разума здесь не обошлось. Конечно, Он не тот дедушка, что на иконах. Думаю, Его вообще представить невозможно. Он нами принципиально не познаваем. А мы все у Него на виду.
– Но церковь учит, что мы созданы по образу и подобию Бога. Значит, Он похож на нас?
– Скорее, мы на Него. Но это так люди думают. Смотри: сколько религий, и у всех Бог разный. Разные люди жили на Земле в разных местах, в разных условиях и придумали себе разных богов. А Бог един.
– Думаешь, Он нами управляет?
– Нет, не думаю. У каждого есть свобода выбора. Но, думаю, Он знает про нас все. Кого надо – награждает, а кого наоборот. Кого Ему надо. А не нам. Бывает, человек хороший, а у него несчастье за несчастьем. Почему так? Не надо пытаться понять, почему. Это невозможно. Ведь говорят – пути Господни неисповедимы. Это правда. Просто надо жить с Богом в душе. Я очень хочу, чтобы ты жила с Богом в душе – тебе так будет легче.
– А что такое душа?
– Душа это то, что есть у человека, кроме тела. То, что есть он сам. Человек может лишиться части тела – потерять руку или ногу.
Но он все же останется самим собой. Конечно, душа и тело связаны – они зависят друг от друга. Человек рождается, и Бог дает ему душу. Он растет, и душа с ним растет. Он умирает, и душа покидает его тело.
– А как же ненормальные всякие, сумасшедшие?
– Я же говорю: душа связана с телом. У них душа больная, потому что мозг больной. Не зря же говорят: душевнобольной, то есть с больной душой.
– Как ты думаешь, после смерти душа помнит о своей жизни?
– Думаю, да. Ведь все наши поступки и чувства изменяют ее, и это изменение в ней остается. Это и есть память. Конечно, она иначе помнит – у нее нет головного мозга, глаз. Мы не можем, пока живы, узнать, как она выглядит, из чего состоит. Здесь опять никакие опыты не помогут.
– Но мне кажется, – помолчав, продолжил он, – что душа после смерти, отделившись от тела, стремится к тем, кого любила, и избегает тех, кто к этому человеку относился плохо. Вот наши с тобой души, – улыбнулся он, – в той жизни обязательно соединятся.
И вдруг замолк. И погрустнел.
Оля правильно поняла его молчание. Оно означало: но не в этой.
«Он великий мыслитель, – думала девушка. – Куда до него нашим болтунам с кафедры философии. Он убедит, кого хочешь. Он не просто грузин – он человек мира! Как жаль, что его слышу только я».
«Впрочем, – размышляла она, – он же будущий правовед, у него еще все впереди. Может, потом, когда-нибудь, о нем все узнают. Может, он станет большим человеком – главой правительства или еще кем-нибудь. Его все так любят! Отар за него готов в огонь и воду. А я? Я могу умереть за него».
Однажды в поисках ежевики они забрались высоко в гору. Приподняв низкую ветку, Оля увидела под ней что-то наподобие большой коровьей лепешки. «Откуда здесь коровы? – удивилась она. – На такой крутизне».
Вдруг из центра «лепешки» поднялась треугольная головка и негромко зашипела.
Змея! – молнией мелькнула мысль. Девушка птичкой отлетела в сторону. Только тогда к ней вернулась речь, и она отчаянно завопила. Мгновенно рядом возник Серго и подхватил ее на руки. Мимо них медленно, даже как-то лениво, проползло толстое тело змеи.
– Почему ты не убил ее? – напустилась Оля на Серго. – А если она кого-нибудь ужалит?
– Нельзя убивать, – жестко ответил он. – Она любит свою жизнь, как ты свою. Ее не трогай, и она не тронет.
«Он святой! – думала Оля. – У него совсем нет недостатков».
«И ночи, полные огня!» – это пелось про них. – Бедняжка моя, – сочувственно шептал он. – Я, наверно, замучил тебя?
– Ну что ты, нет, – отвечала она припухшими от поцелуев губами. – Все так чудесно!
Когда она, наконец, засыпала, Серго, облокотившись на подушку, подолгу смотрел на нее спящую. Неяркая прелесть ее лица неизменно очаровывала его, тонко чувствовавшего красоту. Светлые колечки волос рассыпаны по наволочке. Выпуклый чистый лоб, высокие тонкие брови. Темные ресницы, похожие на крылья бабочки, готовой вспорхнуть. Прямой, немножко тупой на конце носик. Маленький детский рот. Верхняя губка самую чуточку выступает над нижней, будто приготовившись к поцелую.