Одинокая звезда
Шрифт:
– Это не мой, не мой ребенок! – в ужасе закричала она. – Где моя дочь? Куда вы дели ее?
Прибежавшая медсестра принялась уверять, что никакой ошибки быть не может, что все новорожденные на одно лицо, – но ее слова еще больше напугали молодую мать.
– Отдайте моего ребенка! – рыдала она. – Где моя девочка?
– Ну чего ты орешь? – послышалось с кровати у двери. – Она так хорошо сосет – не хотелось ее отрывать. Ладно, несите сюда мою привереду.
Оказалось, у малышек перепутали номерки.
Как сестра могла утверждать, думала Оля, что все они на одно лицо? Да я Леночку узнала бы среди тысяч младенцев.
Вновь обретя свое сокровище, Оля стала умолять о выписке – еще одного такого случая она бы не вынесла. Ее не удерживали.
Такой толпы встречающих персонал роддома не помнил. Все роженицы прилипли к окнам поглазеть на небывалое зрелище. Первым к Оле бросился Отар с огромным букетом роз. Передав букет Юльке со словами «не уколись, там шипы», он взял у Оли розовый конверт и, приоткрыв уголок, долго смотрел на малышку, щурившуюся на солнышке. Лицо его на глазах светлело.
– Спасибо, родная! – сказал он Оле. – Я твой брат. Навсегда твой.
Передав конверт бабушке, Отар обнял Олю и крепко поцеловал.
Вся квартира Фаины Степановны была завалена подарками. Отар привез роскошную коляску, кроватку, массу пеленок, распашонок, костюмчиков и прочей детской мелочевки. Уже в Ленинграде, узнав, что родилась девочка, он накупил ей нарядов едва ли не до свадьбы. Зная об этом, Юлька попросила Бориса Матвеевича не дарить от института никаких вещей, а просто отдать молодой маме собранные коллегами и выделенные профкомом деньги.
– Ничего не покупай дочке сама, – убеждал Олю ее названый брат, – мы все будем присылать. Ты только говори, что надо. Все достанем на складе. Такие вещи, что тебе и не снились. У нас все есть – как в Греции, даже лучше.
– Спасибо, Отарик, ты и так привез столько всего. Надолго хватит.
Они стояли у кроватки и смотрели на портрет Серго, висевший напротив.
– Она его копия, – восхищенно заметил Отар. – Как тебе это удалось?
– Старалась очень, – засмеялась Оля. – А вы с Юлькой что же? Никак не решитесь?
– Юля очень хорошая девушка, – погрустнел он, – но не хочет она в Батуми. А я не могу сюда переехать – надо отцу с матерью помогать. Нас у них семеро, я старший. Как их оставишь?
– А ты ее силой увези. Или сделай ей малыша. Сама прибежит.
– Ей сделаешь! Я же говорю: она – не ты. Очень рациональная!
Перехватив ее взгляд, Отар посерьезнел:
– Как жить думаешь, Оля? Нельзя всю жизнь прожить с портретом. Боюсь, к этому себя готовишь. Ты красивая, молодая – тебе мужчина нужен. А Леночке – живой отец, а не портрет на стене.
– Конечно, ты прав, – вздохнула Оля, – все правильно говоришь. Да я и не собираюсь делаться затворницей. Чтобы девочка моя выросла счастливой, надо самой счастливой быть. Если смогу полюбить кого-нибудь – выйду замуж. Если полюблю.
– А если не полюбишь?
– А если не полюблю, тогда как? Сам подумай.
– Конечно, – грустно согласился он, – тогда никак.
А сам подумал: «Не полюбишь ты никого, дорогая. Разве сможет тебе кто-нибудь его заменить, если будешь каждый день видеть эти два портрета? Эх, Серго, Серго!»
Через неделю Отар уехал. Обещал звонить. Просил сообщать новости о малышке. И правда, звонил каждый месяц, а иногда и чаще.
Девочка расцветала, как бутон. Она была неизменно весела, хорошо кушала и прибавляла в весе. При взгляде на ее приветливое личико у Оли всегда теплело на душе.
«Я перехитрила тебя, Серго, – как-то подумала она, глядя на его портрет, – я унесла с собой твою частичку. Смотри, какая красавица из нее получилась».
И услышала:
– Так уж и перехитрила! Думаешь, я не знал? Все твои планы у тебя на личике читались, дорогая.
Отец ни разу не навестил ее. Он разменял их старую двухкомнатную квартиру на две коммунальные – двухкомнатную для него с матерью и однокомнатную для Оли.
Через два месяца после размена отец умер. От инфаркта. Прямо на работе. Умер, так и не повидав свою внучку.
После его смерти мать отдала Оле двухкомнатную квартиру, а сама перебралась в однокомнатную. Она очень подружилась со своей новой соседкой одного с ней возраста. К ним часто приходила Фаина Степановна, и они втроем гоняли чаи допоздна.
И Оле попались хорошие соседи – молодая пара и тоже с малышом. Их дом находился в самом центре города, недалеко от института, где она теперь преподавала. До работы можно было добраться пешком за пять минут.
В три месяца Леночка научилась переворачиваться со спинки на животик, в четыре села. В семь стала пытаться вставать в кроватке, цепляясь крошечными пальчиками за перекладину. В десять пошла.
Однажды хмурым ноябрьским вечером в квартиру Ольги позвонили. Она открыла. На пороге стояли три женские фигуры в черном. Оля сразу догадалась, кто они – это были мать и сестры Серго. От Отара она знала, что отец Серго умер от горя, не пережив гибели единственного сына.
Молча прошли они в комнату, подошли к кроватке и долго глядели на малышку. Широко раскрыв синие глазенки, Леночка без страха смотрела на незнакомых теть.
– Это он, – наконец глухо сказала мать – и упала перед Олей на колени. – Прости нас, дочка!
– Прости нас! – эхом повторили его сестры, опускаясь на колени рядом с матерью.
– Ну что вы, встаньте, не надо! – Оля бросилась к ним, пытаясь поднять. Но они только качали головами.
– Скажи, что прощаешь. Иначе не встанем.