Одинокий орк: Странствия орка; Возвращение магри. Дилогия
Шрифт:
— Ще мя прийно аль купно о-нарра… — бормотал он, не вникая в скрытый смысл. Его предшественник не утруждал себя обучением новичка тайному наречию, он лишь объяснил, какая молитва-заклинание для чего предназначена, и не более того. Ну научил произносить те или иные слова. — Сим сарано ин-тано аль вендо…
Пальцы скользнули резко вниз, речитатив сбился. Под ногой была пустота. Нет, не пустота. Здесь после слова-руны «аль вендо» начиналась лестница, и Смотрящий уверенно зашагал вниз. Резных строк больше не было, зато имелись перила, по которым сейчас скользили его пальцы. Посох тихо постукивал по старым ступенькам. Вдали рождалось
На последней, сто восемнадцатой, лестница кончилась, и Смотрящий повел посохом по сторонам. Конец его обо что-то запнулся, и старик сделал шаг в ту сторону. Пальцы нащупали стену, а потом нашли и начало новой строки-молитвы.
— И мя не обниде, и наро не стато, — заговорил он, продолжая путь.
На последнем слове он опять остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Как давно он не ходил этим путем! Как давно не произносил слова молитвы, которые — как говорил его предшественник — следовало произносить с трепетом и осознанием важности того, что ему предстоит совершить. А он забыл о благоговейном трепете и просто произнес положенные строки!.. Но да ничего! Его сообщение стоит того, чтобы один раз пренебречь ритуалом.
Посох поднялся вверх и опять за что-то запнулся. Глухой лязгающий звук родился от прикосновения, и Смотрящий, размахнувшись, ударил. Старый гонг неохотно отозвался на призыв. Эхо подхватило дребезжащий звон и разнесло его по подземным лабиринтам. Смотрящий ударил еще несколько раз, иногда промахиваясь. Но те, для кого предназначался этот звон, должны непременно его услышать. Слишком долго молчал гонг, чтобы теперь обитатели пещер не обратили на это внимания.
Сейчас они бросают дела и, кликнув соседей, спешат на звук. Одни несут плошки с жиром, освещающие им путь, другие привычно ориентируются в подземелье или пристраиваются к тем, кто захватил источник света. Мужчины, женщины… дети… Интересно, сколько будет детей? В тот далекий уже день и час, когда он был выбран Смотрящим, женщины привели сюда всего лишь сто семнадцать детей — кого привели, кого принесли на руках. С каждым разом детей становится все меньше и меньше. Он всегда спрашивает, сколько детей, и каждый раз ему называют меньшее число. В последний раз вместе со взрослыми явилось всего четыре ребенка. Сколько их будет сейчас?
Несколько долгих минут он ждал, прислушиваясь, и ему казалось, что он слышит шелест шагов по камням и чувствует дыхание десятков людей. Большинство, конечно, старики. Им трудно ходить быстро. Ничего, он подождет еще немного…
Он стоял так долго, что ему начало мерещиться тяжелое сдерживаемое дыхание нескольких десятков людей. Они пришли. Они не могли не прийти, не отозваться на голос Смотрящего, ибо от этого зависела жизнь его народа. И сейчас они стоят, затаив дыхание и боясь даже шорохом одежд выдать свое волнение и нетерпение.
— Внемлите мне, люди! — заговорил он негромко, стараясь интонациями донести до собравшихся всю важность открывшейся ему истины. — Близок час избавления! Те, кому мы молились долгими веками, наконец откликнулись на наш зов! Грядет спасение! Близок час, когда мы сможем вернуться! Открылось мне видение, что только что на нашу землю ступил тот, от кого зависит счастье нашего народа! Он придет! Избавитель близок! Он уже здесь!
Последние слова он выкрикнул, воздев руки вверх и невольно шагнув вперед. Как долго он ждал возможности сказать эти слова! Несколько Смотрящих до него прожили жизнь и умерли, так и не произнеся их. И ему выпало невиданное счастье. Он станет тем, кого потомки будут вспоминать как Смотрящего, Разглядевшего Истину. Он снова приведет свой народ к свету, от которого успели отвыкнуть их глаза. И дети — те, кто сейчас с испугом и удивлением смотрит на него из темноты, — впервые в жизни увидят небо…
Они пока еще ничего не поняли: когда долго чего-то ждешь, исполнение желания редко вызывает восторг. Но вот сейчас до них дойдет. Они вспомнят сказки, которыми в детстве развлекали их родители, и поймут, что произошло. Вот сейчас — еще несколько минут! — тишина пещеры взорвется ликующими воплями. Вот сейчас… сейчас… сейчас…
Воздев дрожащие от старческой слабости руки, Смотрящий стоял перед совершенно пустой пещерой. Пещерой, в которую с недавних пор больше некому было приходить на его зов…
Усталость лежала на груди тяжелым камнем, но яркое солнце скользнуло под веки, выжигая сон. Брехт повернулся на бок, рука тяжело упала, пальцы впились в траву…
В траву?
Орк мгновенно сел, стряхивая остатки сна, и выругался, от души помянув всех: и богов, и духов, и вполне материальных обитателей этого мира — от людей и сородичей до мокриц и червей. Ночное кораблекрушение! Буря! И он…
Он сидел среди беспорядочного нагромождения камней и деревьев, отыскав среди них достаточно пространства для того, чтобы на редкую траву и подстилку из опавшей листвы и мелких веточек улеглись два тела; копье здорово мешалось, упираясь в землю и позвоночник так, что не выпрямишься без риска сломать древко или спину.
Так, стой. А где…
— Льор! — гаркнул он во всю силу легких, рывком сбрасывая с шеи ременную перевязь вместе с копьем.
— Брехт!
Две тонкие руки обвились сзади вокруг его шеи, сопящий нос уткнулся в ухо, а к спине прижалось вздрагивающее тело.
— Малыш…
— Брехт, я, — юный эльф переполз вперед и устроился у орка на коленях, — я думал, нам конец… Я… Это было так страшно!
— Все уже кончилось!
— Знаю. — Юноша прижался к его плечу, вздрагивая. — Все кончилось… для всех…
Он тихо всхлипнул, и Брехт слегка встряхнул его за плечи:
— Ну, хватит! Нечего реветь!
— Но ведь все… у-у… они у-у-у… у-утону-у-у-ули…
— Не мели чепухи! Не может такого быть, чтобы никто больше не спасся! Пошли поищем!
Он встал, стряхнув с себя эльфа. На самом деле орк сам с трудом верил, что кто-то мог уцелеть во время ночного шторма. Просто сама перспектива остаться наедине с мальчишкой нестандартной ориентации его не слишком привлекала. Как ему было спокойно, когда на горизонте появился столь же оригинально ориентированный Тан! Эти двое как бы нейтрализовали друг друга, тем более что бывший фьордер в остальном оказался нормальным мужиком, с которым орк точно пошел бы в разведку.
«И это при том, что наши народы испокон веков друг друга ненавидят!» — напомнил себе Брехт и тут же решительно отмахнулся от посторонних мыслей.
Всю ночь он спал на копье, от усталости не чувствуя, как древко впивается в позвоночник. Ныли затекшие от неудобной позы мышцы, и, вскочив, он перво-наперво стал разминаться, разгоняя застоявшуюся кровь. Разогрев мускулы, орк взял копье поудобнее, — неизвестно, кто обитает в этих местах, как щенку, свистнул Льору и направился к берегу моря.