Одинокий волк
Шрифт:
– А если тебя поймают, я сразу скажу, что машину ты украл, и тебя просто отправят к камню, после короткого и очень болезненного допроса, я уже тебе рассказывал, как это приятно. Конечно, если ты ничего им не расскажешь, а допрашивать они умеют.
Кир кивнул:
– Я и не прошу ничего другого, может, я действительно псих, но все равно попробую добраться до вашего бывшего премьер-министра. Но за предостережение спасибо. Я не буду попадаться, а если попадусь, то не скажу про тебя ни слова.
Офицер хмыкнул:
– Ринк мне не друг, а собутыльник, что гораздо выше по рангу. Друзей предают, а где ты слышал, чтобы предавали собутыльников? То-то… Ты лучше скажи, на что он тебе сдался, этот болван? Если бы он не обижал нас, военных, то он бы и сейчас был у власти.
Кир пожал плечами:
– У меня нет выбора, это моя работа. Так что мне все равно, что там и кто там меня ждет…
– Да,– покачал головой офицер.– Как говорил один мой знакомый покойник, жизнь – дерьмо! Ладно, это не мое дело, решай сам, я тебя предупредил, только постарайся умереть сразу, чтобы не рассказать про меня, иначе… Впрочем, что иначе? Я помогу тебе отчасти потому, что люблю Ринка, который тебя прислал, а он с дерьмом не будет связываться, отчасти потому, что мне не нравится то, что сейчас со всеми нами происходит в этой стране. Жизнь становится все хуже, а те, кто взял власть, заняты лишь разворовыванием того, что еще осталось. Да вдобавок эти жрецы! У меня происходит недержание мочи, когда я вижу их балахоны…
Офицер тяжело вздохнул.
– Машина, полностью заправленная, будет завтра стоять вон на той площади,– он махнул рукой в сторону окна.– Я положу в кузов еще несколько канистр с бензином, чтобы тебе хватило добраться до полигона, хоть я и считаю, что тебя сцапают раньше. Еще положу еду и кой-какие документы, которые, если их не станут тщательно проверять, сойдут за настоящие. Ключ будет торчать в замке, водитель – мой солдат – пойдет в пивную. Если тебя арестуют, то мы не знакомы, и я тебя никогда не видел. И надеюсь, что никогда больше и не увижу.
Кир признательно кивнул:
– Спасибо, это как раз то, что мне нужно.
Офицер грустно усмехнулся:
– Ладно, давай допьем это пойло и ляжем спать. Завтра у тебя будет трудный день, а может, и последний… Ты должен знать: каждый шаг, который сделаешь по полигону, приближает тебя к черному камню, а он еще никого не пощадил…
Они выпили, и офицер, с трудом добравшись до дивана, тут же рухнул на него и уснул. А Кир, пошатываясь, побрел в ванную: его организм бурно протестовал против такого количества спиртного и требовал, чтобы его избавили от выпитого. Там Кир мрачно взглянул на себя в зеркало.
– Молодой наивный парень? Неужели я так изменился, что меня уже никто не считает опасным? И все они здесь постоянно бормочут про черный камень, а это уже нездоровый симптом. Похоже, на этот раз я прибыл как раз вовремя, все только начинается…
Верховный жрец мрачно взглянул на бледного от пережитого волнения и едва держащегося на ногах служку. Два жреца крепко держали его за плечи.
– Он что, пьян? – спросил брезгливо верховный.
– Нет,– ответил один из жрецов.– Он просто не в себе. Возможно, слишком сильно ударился головой, когда падал с лестницы, а может быть, просто сильно испугался.
Верховный жрец снова внимательно осмотрел служку с ног до головы и недовольно спросил:
– Зачем вы его сюда привели? Решили, что мне делать больше нечего, кроме как разговаривать с теми, кто повредился головой? Таких вокруг храма много бродит, бормочут о своих видениях и о каре Господа, которая нас непременно настигнет. Надо будет как-нибудь провести небольшую чистку и покормить ими камень. А этот что говорит?
– Он говорит, что когда мыл статую Багра, бог обратился к нему и потребовал, чтобы позвали верховного жреца. Больше он ничего не помнит – ни как упал, ни как бегал утром по храму, призывая вас…
– Это что-то новое, – недовольно скривился верховный жрец. – И вы предлагаете мне сейчас же идти к статуе, чтобы она со мной поговорила? Может быть, мне еще самому ее помыть?
– Вы же приказали, чтобы обо всех подобных инцидентах мы сразу вам докладывали.
Верховный жрец задумался.
– Что ж, из этого тоже можно извлечь пользу. Служку помыть и переодеть, сейчас от него слишком скверно пахнет. Всем рассказать о его видениях. Подготовить для него текст рассказа, корректировку внесу я сам. Сделаем из него нового святого, во славу Багра…
Кто-то из жрецов вздохнул:
– Аир настаивает на том, чтобы вы пошли к статуе. Он говорит, что Багра сам хочет поговорить с вами и что это очень важно…
– Чушь! – фыркнул верховный. – Я бываю в храме каждый день, и почти всегда, когда проводится жертвоприношение, но еще ни разу статуя со мной не говорила…
– Ночью,– пробормотал служка.– Нужно ночью, когда в храме никого нет, чтобы Багра смог вас узнать…
Верховный рассмеялся:
– А ты считаешь, что в толпе он меня не узнает? Меня, того, кого он поставил над вами? Самого преданного и любимого им?
– Ночью, нужно ночью, когда никого нет,– пролепетал служка.– Он так сказал.
Верховный жрец посмотрел на жрецов, держащих служку, и вздохнул.
– Раз я сам велел, чтобы об этом мне всегда докладывали, то, видимо, придется пойти, чтобы потом не возникло слухов. Тем более что мы этого болвана собираемся сделать новым пророком. Я пойду к статуе, но не в эту ночь, сегодня у меня был трудный день, а вот завтра вполне возможно. Оповестите всех верующих, что завтра ночью я буду общаться с Багрой, пусть подготовят свои просьбы. Мне, конечно же, их не приносить, но подношения соберите…
Утром Кир ушел рано, когда офицер еще спал. Он оставил еще одну бутылку пойла Ринка на столе – на этот раз уж точно для офицера последнюю,– надеясь, что тот ее найдет и сможет смягчить жестокое похмелье.
Рюкзак теперь изрядно потощал и стал почти таким, как у других прохожих, хотя там все еще позвякивали при каждом шаге пара бутылок Ринка. Кир взял их, зная по своей прошлой жизни, что в стране, где правят военные, спиртное становится единственной валютой, на которую можно купить почти все.