Одиссей покидает Итаку
Шрифт:
«Слава богу, что никто тут не подозревает, кто я на самом деле, – подумал Воронцов. – Первое, что люди теряют во время социальных потрясений и катаклизмов, – это беспристрастность и чувство юмора…»
Берестин, Новиков и Шульгин внешне оказались почти такими же, как он представлял их себе по словам Левашова, а Ирина – бывшая инопланетянка – превзошла все ожидания. Таких красивых женщин он вообще не видел, даже в иностранных рекламных проспектах и каталогах. И при всем этом она ему скорее не понравилась. Возможно – из-за недоверчивого, почти враждебного взгляда глаз немыслимого фиалкового
Воронцов довольно долго и внимательно рассматривал картины Берестина, делая время от времени замечания, долженствующие показать, что он тоже кое-что понимает в живописи, но в конце осмотра как можно небрежней сказал, что по большей части вся современная живопись – мура и не стоило бы хозяину держаться за протертые штаны импрессионистов, лучше уж изобрести что-нибудь свое, вроде социалистического неосюрреализма. Впрочем, если основная цель автора – выставляться и добиваться официальных почестей, то ему виднее.
Такое достаточно хамское начало знакомства Дмитрий выбрал сознательно, исходя из того, что ничто так не способствует сближению, как хороший интеллектуальный спор. Неважно, на какую тему, лишь бы она задевала его участников за живое.
Он не ошибся в своих расчетах, и после примерно пятнадцатиминутной дискуссии они с Берестиным ощутили себя давно и хорошо знакомыми.
Стол хозяин приготовил исключительно безалкогольный и вегетарианский, так что принесенная Воронцовым бутылка джина «Бифитер» выглядела среди фруктов и пепси-колы чужеродной и неуместной. Однако встретили ее появление хорошо, а Берестин вспомнил имевшую место во время его военной службы смешную историю с безалкогольной рыбалкой для проверяющих из центра.
Когда все расселись, Берестин оглядел стол и сказал, еще не закончив улыбаться…
– Прямо тайная вечеря…
– Ну и напиши, – предложил Новиков, выбирая в вазе персик посочнее.
– Вот только угадать бы, с кого Иуду писать… – вдруг добавил Воронцов, не поднимая глаз от трубки, которую он сосредоточенно набивал.
Наступила тишина. Все взгляды обратились к гостю, будто он произнес бог весть какую бестактность, а Дмитрий, ничуть не смутившись, сделал наивные глаза.
– Раз действительно тайная вечеря, то как же без Иуды? Иначе это будет совсем другой сюжет. Например – отчетное собрание общества Красного Креста и одноименного полумесяца…
– Оно конечно… – протянул Шульгин, и в его лице Воронцов уловил одобрение. Или просто готовность поддержать даже и такую шутку. Для разнообразия. Остальным же слова Дмитрия, скорее, не понравились. Хотя она и была в духе собравшейся здесь компании, но из уст чужака они ее принимать не захотели. Не заслужил он еще права делать такие намеки.
Даже Левашов покачал головой растерянно. Зря старпом идет на обострение. Знал бы он, скольких трудов ему стоило убедить друзей встретиться с Воронцовым.
– Вообще эта мысль интересна, – сказал наконец Новиков, и Олег понял, что он принимает вызов и сейчас начнется острый, на грани допустимого в приличном обществе поединок. – А если – с вас?
Воронцов улыбнулся удовлетворенно и кивнул.
– Действительно – отчего бы и нет? Роль не самая худшая. Иуду, к сожалению, всегда трактуют неверно. А из всех апостолов он единственно необходимая фигура. Что бы Христу, да и Богу-Отцу тоже, делать, если б Иуда свою роль не исполнил? Весь сценарий только на нем и держался… А его на веки вечные предателем ославили. Как рязанского князя Олега… Но в вашей истории, по-моему, нужда в таком персонаже пока не просматривается? Или я не все понимаю?
– Ну, это вам виднее, – ответил Новиков. – А мы, конечно, лучше бы обошлись без…
– Как скажете. Я тоже на подвиги не рвусь.
– Вот и отлично. Будем считать должность вакантной. Но вашу готовность послужить общему делу учтем. Попутно хотелось бы узнать поподробнее, какие у вас имеются соображения, которыми, со слов Олега, вы можете с нами поделиться…
– Олег, наверное, был не совсем точен. Таких соображений у меня нет. Я, признаться, имею весьма смутное понятие о ваших делах. И до вчерашнего вечера вообще испытывал сильные сомнения в достоверности его рассказа. – Воронцов увидел удивленно-протестующее лицо Левашова и сделал успокаивающий жест: мол, не торопись, я знаю, что говорю и делаю. – Однако произошедшие события меня убедили. Пришлось подойти к вашей ситуации всерьез. Заранее прошу прощения, если в чем-то задену ваши самолюбия, но не тот момент, чтобы в политесах упражняться…
Он помолчал, обводя глазами присутствующих. И все молчали. Хотя и по разным причинам. Первым сделал попытку ответить Воронцову Шульгин, но его остановил Новиков. Было в словах моряка нечто не совсем ему понятное, нестыковка неуловимая, и Андрей решил дать ему выговориться до конца.
– Вы в тупике, ребята, – благодарно кивнув, продолжил Воронцов. – Олег употребил вчера шахматный термин. Гамбитом назвал он то, что вы с пришельцами разыграли. А мне еще один термин из той же оперы пришел на ум. Цугцванг. Это когда любой ход ведет к проигрышу, а не ходить тоже нельзя. Флажок упадет – и все…
Новиков хмыкнул разочарованно. Это им и без Воронцова ясно. Не стоило и надеяться, что «человек со стороны» откроет им глаза. Однако зачем-то он же захотел с ними встретиться? Не затем же, чтобы ограничиться банальностью. Пусть продолжает.
– В вашем, вернее, теперь уже в нашем положении нужно сделать то, что ни при каких обстоятельствах не придет в голову так называемым «пришельцам». Вы, Ирина Владимировна, кажется, являетесь экспертом по данному вопросу? Что ваши бывшие коллеги могут сделать в ближайшее время с максимальной вероятностью?
Ирина явно не ожидала, что Воронцов обратится к ней, и на секунду растерялась. Потом ответила, не поднимая глаз:
– Ну, тут нельзя сказать слишком определенно. Выяснилось, что я тоже много не знаю об их методах. Но раз они уже перешли к таким действиям, то не остановятся ни перед чем. Вас они тоже вычислили. В любую секунду они могут появиться… – зябко передернула плечами.
– Если до сих пор не появились, значит, сбой у них какой-то… В чем причина? Несовершенство техники? Или тактический расчет?