Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти
Шрифт:
Каковы причины этой готовности позволить мученику уклониться от сути дела и даже критиковать другие религии? Конечно, это не обычное любопытство и не желание узнать о христианстве подробнее; что-то подобное могло быть вложено только в уста Марциана в фиктивных “Актах Акакия” (Acta Acacii, 4) 54 . Это и не желание убедиться в том, что представший перед судом виновен, так как они сразу исповедовали себя христианами. Как мы показали, в обоих случаях мученик был хорошо знаком магистратам и, более того, относился к тому же кругу. Аполлоний богат и образован, о его философских занятиях знали многие сенаторы, члены совета и “мудрецы”, собравшиеся его послушать, и сам префект с уважением отзывается о них (Mart. Apoll. arm., 23). О личном знакомстве свидетельствуют обращение просто по имени в речи мученика и отсутствие стандартных вопросов об имени и происхождении обвиняемого 55 . Пионий тоже хорошо известен и неокору Полемону, который вел предварительное следствие, и многим другим слушателям. Они могли посещать одних и тех же учителей риторики и общаться друг с другом – в пользу этого свидетельствуют слова Полемона о добродетелях Пиония (5, 3). Таким образом, здесь можно увидеть если не солидарность хорошо знакомых людей, то хотя бы уважительное стремление дать им уйти с достоинством: “Человек величественно проводил свой час на сцене: он должен не провалиться перед аудиторией – и нынешней, и будущей. В любом случае, он умрет, но позвольте ему, подобно гомеровскому герою, умереть, «сделав что-нибудь великое, чтобы запомниться тем, кто
54
Магистратам для осуждения христианина не было никакой нужды вникать в тонкости вероучения, вполне достаточно было отказа от совершения жертвоприношения. Однако если такой интерес возникал, то, с одной стороны, к услугам римлян были антихристианские сочинения вроде “Правдивого слова” Цельса, а с другой – можно было лично пообщаться с верующими вне зала суда.
55
Roskam G. A Christian Intellectual at Trial. The case of Apollonius of Rome // Jahrbuch f"ur Antike und Christentum. 2009. Bd. 52. S. 25–26.
56
Нок А. Д. Обращение. Старое и новое в религии от Александра Великого до Блаженного Августина. СПб., 2011. С. 219.
57
В случае с Пионием такого рода надежда могла опираться на то, что многих христиан, включая смирнского епископа Евктемона, удалось заставить принести жертвы.
На первом месте для магистратов, однако, стояла более важная задача: не скомпрометировать себя ни перед центральной властью, ни перед своим обычным окружением. Для Перенния это, с одной стороны, император и его приближенные, внимательно следящие за перфектом претория, с другой – те самые “сенаторы, советники-и мудрецы”, собравшиеся послушать Аполлония; для Полемона – с одной стороны, наместник и его люди, с другой – местная смирнская аристократия. Магистраты, при всем сочувствии к обвиняемому, были прежде всего судьями, скованными юридическими рамками – законами Коммода (Mart. Apoll., 45) и Деция (Mart. Pionii, 3, 2). Они не могли освободить мучеников, так как моментально сами оказались бы на их месте, но, давая им высказаться, перекладывали ответственность за выбор на самих христиан. Предоставленная Аполлонию и Пионию возможность давала магистратам индульгенцию в глазах своего окружения: они сделали все, что было в их силах, для спасения христиан, и не их вина, что те не воспользовались представленной возможностью.
Конечно, кроме готовности магистрата выслушать, было необходимо и желание мученика выступить. Поликарп Смирнский согласился защищать свою веру перед проконсулом, но не народом: “Остальных я не считаю достойными того, чтобы перед ними оправдываться” (Mart. Pol., 10, 2). Эта готовность защищаться и нападать во многом зависела от полученного образования и, главным образом, от практики – выступлений в суде, философских диспутов, проповедей и диспутов с еретиками; разумеется, свою роль играли и характер христиан, и обстоятельства каждого конкретного дела 58 .
58
Так, хорошо образованная Перпетуя даже не пытается вступить в диалог с судьей, ограничившись признанием себя христианкой (о ее образовании см.: McKechnie P. St. Perpetua and Roman education in A.D. 200 // L’antiquit'e classique. 1994. T. 63. P. 279–291). Это не следствие ее природной робости: Перпетуя смело отчитала начальника тюрьмы (Mart. Perp., 16, 3).
Что же двигало мучениками, когда они произносили эти развернутые речи? Пытались ли они опровергнуть выдвинутые против них обвинения, смягчить свою участь или обратить к истинной вере своих слушателей? Очевидно, нет 59 . В отличие от первой речи Аполлония, где еще можно увидеть попытку прийти к какому-то компромиссу (“Поклянись удачей Коммода” – “Мы молимся Богу за царствующего Коммода”), вторая полностью проникнута полемическим задором. Так как вопрос спасения жизни не стоит, Аполлоний и Пионий намного меньше скованы ролевой моделью обвиняемого, чем их оппоненты – судьи. Ключ к пониманию целей Аполлония может дать его стратегия аргументации: он использует те положения античной философии, что согласуются с учением христиан, и те аспекты христианского учения, что не вызовут протестов у язычников. Аполлоний тщательно выбирает объекты для критики, он нападает на египетских богов, но, находясь в сенате, ничего не говорит о традиционных римских божествах, а когда мученик затрагивает обожествленных людей, то ни слова не произносит об императорском культе. Аполлоний обращается прежде всего к язычникам и говорит то, что не вызовет отторжения у них. Как показал Г. Роскам, речь Аполлония и его манера поведения должны были продемонстрировать аудитории, что не все христиане были маргинальными деклассированными элементами, как считалось, а среди них были образованные люди, готовые отстаивать свои взгляды так, как подобает римскому аристократу 60 . Аполлоний, в отличие от других мучеников, не светится от счастья, когда идет на суд (Mart. Pol., 12, 1; Mart. Carpi lat, 4, 3; Eus. HE, V, 1, 35; 63; Mart. Perp., 18, 3 et al.), но на протяжении всего процесса ведет себя достойно и сдержанно, как настоящий римлянин, принявший осознанное решение умереть за свои убеждения.
59
Как замечает Г. Роскам, Аполлоний самой структурой своей речи и используемыми терминами мог дать понять Переннию, что они, как интеллектуалы, “могли бы найти философски приемлемое решение проблемы”, но Перенний предпочел эту возможность не заметить (Roskam G. A Christian Intellectual at Trial. S. 22–43). Нам все же кажется, что это было маловероятно, ведь Аполлоний сразу объявил себя христианином. Сходную ситуацию мы наблюдаем в “Мученичестве Юстина”, где префект Рустик неявно предлагает мученику объявить себя философом и тем самым избавиться от обвинения в христианстве, но Юстин не стал так поступать (Ранние мученичества. С. 126–127).
60
Roskam G. A Christian Intellectual at Trial. S. 38.
Перед Пионием, пресвитером смирнской церкви, стояли в чем-то сходные цели, но добиться их было намного труднее из-за того, что его аудитория крайне неоднородна, на агоре собрались самые разные люди, и ему приходилось говорить языком, приемлемым и понятным и для риторов, и для рыночных дельцов, и для обычных горожан. В первой речи он попытался объяснить язычникам и иудеям, что не стоит заставлять христиан приносить жертвы чужим богам и смеяться над теми, кто это сделал; при этом, как и в случае Аполлония, нет выпадов против имеющего символическое значение для Смирны храма двух Немезид или императорского культа. Как мы уже отметили, основной объект критики Пиония – иудеи, и иной раз возникает ощущение того, что он, уделяя им непропорционально большое внимание в речи, обращенной ко всем, кто собрался на агоре, пытается расколоть единый антихристианский порыв, захлестнувший Смирну. Еще одним результатом этой полемики должно стать понимание того, что христиане не должны перебегать к иудеям, спасаясь от гонений. Этому специально посвящена вторая речь пресвитера, произнесенная в тюрьме перед пришедшими к нему верующими, как устоявшими во время гонения, так и отступниками. Цель Пиония – сохранить общину, ослабленную отступничеством епископа Евктемона, отсюда и дарование
61
Ср. Tert. Ad Scap., 4.
Наконец, полемика, направленная не на опровержение выдвинутых обвинений, а на критику основ религиозных взглядов оппонента или затрагивающая предметы, имеющие весьма отдаленное отношение к делу, например, случаи иудейского отступничества от Бога, приводила к своего рода “выворачиванию наизнанку” сценария суда. Мученик, вместо того, чтобы смиренно принять роль обвиняемого и раскаяться в своем преступлении или молча принять приговор, превращается в обвинителя, втягивает судью в диалог и заставляет оправдываться уже его 62 . Ярче всего этот мотив заметен в “Актах Акакия”, и это показывает нам, что христиане – авторы и читатели мученичеств – отдавали себе отчет в этой трансформации и всячески ее подчеркивали, передавая контроль над происходящим от организаторов суда либо мученикам, либо, в крайнем случае, рассказчику.
62
Мы уже обращались к этой теме “выворачивания”: Пантелеев А. Д. Христианское мученичество в контексте римских зрелищ // Проблемы истории, филологии, культуры. 2014. Вып. 2 (44). С. 83–84.
Святые Евдокии в Византийской истории
Т.Л. Александрова
В Оксфордском словаре Византии, подготовленном А.П. Кажданом, об имени «Евдокия» сообщается следующее: «Неизвестное до IV в., это имя, очевидно, было изобретено для Афинаиды и вскоре после этого было дано также старшей дочери Валентиниана III. В ранний период оно, по-видимому, не было широко распространено, хотя Феофан насчитывает четырех Евдокий. Однако в поздних византийских актах Лавры 63 , тт. 2-3, Евдокия занимает шестое место среди женских имен, между Феодорой и Зоей» 64 . Надо отметить, что с самого начала это имя довольно часто встречалось в императорских семьях и семьях знати. Помимо вышеназванной Афинаиды-Евдокии, жены Феодосия II, наиболее известны Евдокия Ингерина, жена Василия I, и Евдокия Макремволитисса, жена Константина X. Можно упомянуть также, что Евдокией зовут возлюбленную Дигениса Акрита, героя византийского эпоса, – знатную девушку, похищенную им, – следовательно, имя достаточно распространено и воспринимается как аристократическое. Придя на Русь, оно также приобрело популярность, причем часто встречалось в знатных семьях (можно вспомнить княгиню Евдокию, жену Димитрия Донского, или Евдокию Лопухину, первую жену Петра I). Встречалось оно и в дворянских семьях (упомянем поэтессу Евдокию Ростопчину), постепенно распространилось и в народе.
63
Грамота из архива афонской Лавры св. Афанасия.
64
The Oxford Dictionary of Byzantium / ed. A.P. Kazhdan. New-York – Oxford, 1991. Vol 2. P. 739.
Популярность имени обычно свидетельствует и о популярности святого, носившего его. В современных православных календарях, как русских так и греческих, присутствует несколько святых с таким именем. Это прежде всего пмц. Евдокия Илиопольская или Евдокия-самарянка (память 1 / 14 марта) 65 , мц. Евдокия Персидская (память 4/17 августа и 11 / 24 сентября) 66 , а также царица Евдокия Константинопольская (память 13 / 26 августа) 67 . О степени почитаемости каждой из них можно судить по житию: Евдокия-Самарянка имеет пространное житие, Евдокия Персидская – краткое, жития царицы Евдокии вообще нет. Однако если ознакомиться с житиями двух мучениц, становится понятно, что это произведения поздние (хотя время жизни святых относится к первым векам христианства) и неисторичные. В древности они, по-видимому, не почитались совсем, – отсюда и поздний всплеск популярности имени. Рассмотрим эти жития подробнее.
65
Сергий (Спасский), архиеп. Полный месяцеслов Востока. М., 1876, Т. 2. С. 54; Православная Энциклопедия. Т. 17. С. 119 – 121.
66
Сергий (Спасский), архиеп. Указ. Соч. С. 204; ПЭ, Т. 17. С. 122 – 123.
67
Сергий (Спасский), архиеп. Указ. Соч. Т. 1. Владимир, 1901. С. 585.
Житие пмц. Евдокии Самарянки бытует в нескольких редакциях, но все они поздние. Среди «Житий святых» Симеона Метафраста жития Евдокии нет. Житие ее, в латинской 68 и греческой (по рукописи Ватиканской библиотеки) 69 версиях, было опубликовано в многотомном издании Acta sanctorum. Им мы и воспользуемся. Одна из греческих версий легла в основу той, что помещена в «Житиях святых» свт. Димитрия Ростовского.
Напомним содержание жития, поскольку его сюжетные моменты важны для сравнения. Согласно житию, мученица жила во времена императора Траяна (98–117 гг.), городе Илиополе 70 , и родом была самарянка. Она была блудницей и своим ремеслом нажила много денег. Какой-то монах, по имени Герман, по соседству с домом Евдокии стал читать о Страшном Суде и Евдокия слышала все, что он читал, сидя на ложе. Беседа Германа с Евдокией немного напоминает беседу Христа с самарянкой.
68
Acta Sanctorum. Parisiae— Roma, 1805. Vol. 7. T. 1. P. 8 – 22.
69
Ibid. P. 870 – 878. В том же издании помещена краткая греческая синаксарная версия из Менология Василия II (P. 361).
70
Баальбек, на территории современного Ливана.
«Блаженная Евдокия» принимает крещение и уходит из дома с Германом. У Германа монастырь, в котором живут 70 монахов, и рядом другой, для девственниц. Потом у Евдокии начинаются искушения. К ней приходит Филострат, бывший ее любовник, хочет ее увидеть и начинает расспрашивать, зачем она ушла в монастырь. Евдокия отвечает ему: «Да отвратит тебя от этого Господь Бог», – после чего тот падает мертвым, но Евдокия воскрешает его.
Далее говорится, что «во время царствования тирана Аврелиана» бывшие любовники Евдокии посылали донесение царю, что она ушла в пустыню, взяв казенные деньги. Царь отправил к Евдокии комита с тремястами воинами. Воины три дня осаждали монастырь, затем попытались захватить, но на них напал дракон. Затем к этому делу подключился царский сын, который тоже попытался захватить монастырь, но повредил ногу и умер от боли. Потом Евдокия воскресила и его посредством письма и Аврелиан уверовал, а его дочь Геласия приняла постриг в монастыре Евдокии. После смерти Аврелиана римский наместник Диоген хотел жениться на Геласии и вновь послал отряд из 50 воинов, чтобы осадить монастырь. Евдокия последовала с ними, ее стали мучить, но она творила чудеса, даже воскрешая мертвых, и в результате Диоген и все другие уверовали. Евдокия продолжала жить в монастыре. Потом, через 56 лет после своего крещения она была казнена язычником Викентием как христианка.