Одиссея Георгия Лукина
Шрифт:
– Конечно, кто это поверит без испытания?
– Я дам тебе одно поручение.
– Хоть десять.
Анатоль еще раз пристально посмотрел на меня.
– Надо обезопасить этого… Мымрика. Он стал для нас вреден. Невменяем… Осечка вышла. Не та кандидатура.
На секунду я едва не потерял сознание. Потолок дрогнул, описал круг и встал на место.
– Как… обезопасить?..
– Как, как! Это уж сам решай. На твое усмотрение. Так сказать, задача на сообразительность…
Анатоль кивнул мне и вышел. Ах, мерзавцы! Значит, они решили убрать Мымрика! Да еще моими руками! Чтобы навеки
Все… Я твердо решил бежать, чего бы мне это ни стоило. Пусть даже запутаюсь в сетях и погибну… Лучше уж так, чем совершить то, что они от меня требуют.
Ночью я взломал дверь в чуланчике, проник в дом и через окно выбрался на улицу (Василис уехал в экспедицию за очередной партией рабов).
Я решил бежать один, а потом уже привести сюда милицию, чтобы спасти Лолиту, Конька, Тихона Егоровича… Разыскивать их сейчас по спящим хатам и агитировать за побег было бы, конечно, безумием.
Я выбрался из дома и чуть не заплакал от радости. Я чувствовал себя почти свободным. Боже мой, переплыть какую-то речонку – и я на свободе.
Но надо было соблюдать осторожность. Я оглянулся – вокруг спокойно. Хоть бы удалось… Я крадущимися шагами направился к реке… Дул ветер, на той стороне шумел лес… Метров семьсот до этого леса…
Проходя мимо дома Аггея, я вдруг увидел трактор «Беларусь». Значит, они все-таки осуществили план Сундукова – заманили тракториста в свое логово. Очень хорошо. Значит, они сделали гать, не надо лезть в речку. Но при виде трактора неожиданная мысль пришла мне в голову. До утра, когда мой побег будет обнаружен, я безусловно не успею привести сюда людей. Увидев, что меня нет, вся пиратская шайка, конечно, улизнет, захватив с собой пленников, а может, даже уничтожив их, чтобы замести следы. А что если устроить пожар? Зарево будет видно далеко. Наверняка из ближайшего селения примчатся машины, а может быть, даже прилетят вертолеты спасать лес.
План очень понравился мне, и я немедленно принялся его осуществлять. Первым делом я отцепил от ворота колодца ведро, нашел в сумке тракториста шланг и набрал из бака трактора бензина. Спички на всякий случай я всегда носил с собой. Оставалось наносить с луга сена, что я и сделал.
На востоке уже светлело, когда к поджогу все было готово. Дома пиратов были обложены сеном и политы горючим. Лицо, руки мои горели от уколов, тело дрожало… Последний раз я оглядел все вокруг. Ночь уже стала серой, звезды потускнели, от реки потянуло предутренней сыростью – значит, дома возьмутся сразу.
Я чиркнул спичкой и поднес ее к соломе, брошенной под дом Аггея. Огонь вспыхнул с легким хлопком. Как раз подоспел ветерок, и сразу заискрилось, загудело, как в хорошей печке, набитой сухим березняком, в морозный день…
Пора было бежать к следующему дому. Я повернулся и вздрогнул. Сзади меня стоял Аггей. Он был в белых подштанниках и белой длинной рубахе, похожий на привидение.
– Ты что же это, карасик, спичками балуешься? – спросил он и вдруг точным сильным движением сбил меня с ног. Падая, я ударился о деревянный колун и потерял сознание.
Когда
– Вышел я до ветру, – рассказывал Аггей, – гляжу, чудище какой-то ползет с реки. Чуть спозаранку в штаны не наклал. Крест положил на всякий случай, смотрю, што дальше будет. А это он сена припер. Полил керосином, карасик, спичку кинул и стоит лыбится. Спалить живьем хотел! – вдруг закричал дед. – Всех спалить задумал!
Толпа загудела. Михаил медленно подошел ко мне и стал раскачиваться на носках, как гремучая змея. Из-за его спины вынырнула бабка и плюнула мне в лицо.
– Гнида! – завизжала она. – Дохлая гнида! Нас этот дом чуть в могилу не загнал, а ты спалить захотел! Дите без крова хотел оставить!
Старуха схватила цепляющуюся за ее платье Марфу и толкнула ее вперед. Михаил подошел еще ближе и совсем стал похож на змею, разве что не шипел. Из кармана его, как всегда, торчало горлышко бутылки.
– С-сс-ам-осуд! – закричал Катя. – С-са-мо-суд! Ра-зо-рвать п-по клокам! – В сумерках его лицо казалось особенно белым.
Неожиданно Михаил с силой выдохнул и коротким взмахом ударил меня в зубы. Я отшатнулся и выплюнул зуб вместе с кровью.
– Ых! – сказал Михаил, возбуждаясь. – Ых!
– Подожди, – дед Аггей оттащил его в сторону. – Не сейчас… Потом… Мы его судить будем.
– Убью! – вдруг заревел Михаил и рванулся ко мне, но дед Аггей и Черкес вцепились в него и едва удержали на месте.
– Ты выпей, полегчает, – сказал Аггей, выдергивая из кармана Михаила бутылку.
Тот присосался к ней, запрокинув голову. Постепенно он успокоился.
Меня увели в дом, надели кандалы и бросили в погреб.
25 августа
Ну вот и кончилась моя одиссея… Среди друзей на быстроходном катере я плыву домой. Скоро обниму своих близких. Все позади. Все совершенно неожиданно, буквально за несколько минут, окончилось вчера. Впрочем, зачем я пишу эти слова, для кого? Надобность вести дневник отпала, я свободен, и все-таки я пишу, так я свыкся с дневником, привык к нему. А вдруг мой дневник кто-то прочитал и будет искать третью бутылку, чтобы помочь нам, узнать, чем все кончилось? Дорогой неизвестный друг! Я все-таки для тебя закончу дневник и брошу его в реку. Тем более, что написать мне осталось совсем немного. Про последний вчерашний день, 24 августа.
24 августа
Суд состоялся лишь после обеда. Как потом выяснилось, ждали Самого, который куда-то ездил. Ввиду важности событий послали человека и за Василисом. Заседание проходило в доме Аггея. Когда меня ввели, все были в сборе. Председательствовал, разумеется, Анатоль.
– Встать! Суд идет! – ляпнул, не подумав, Василис при виде меня.
Все вскочили. Анатоль тоже приподнялся, но тут же сел, нахмурившись.
– Садись, – кивнул он мне на стоявшую в стороне табуретку. Сами они разместились за столам, накрытым ради такого случая новой клеенкой.