Одиссея Хамида Сарымсакова
Шрифт:
— А вот еще одна запись в дневнике, — не унимался я. — Цитирую с любезного разрешения бывшей «бой-девчонки»: «Мы думали, что мы для него (то есть для тебя, Хамид!)... Мы думали, что мы для него дороже всех, а он влюбился в украинку Таню! Но не влюбиться в нее было нельзя — красавица! Огромные серые глаза, косы!.. Мы ему простили».
— Но ведь простили же, — улыбнулся Хамид. — А с Таней познакомился я в тридцать девятом, в Москве, на стрелковых соревнованиях. Приехала она из Одессы... Все прошло, «как с белых яблонь дым». Началась война. Таня тоже воевала, была ранена, контужена. Потом наш пылающий пикировщик рухнул в море...
Мы
Чтобы отвлечь собеседника от невеселых мыслей, я перевел разговор на другую тему.
— А конкурс в военное училище не очень велик был?
— Что вы!.. Тогда юноши буквально рвались стать военными. Конкурс в Военно-морское авиационное училище имени Леваневского был такой, как некогда в МАИ или МВТУ имени Баумана. Но мне повезло. Медицинскую комиссию прошел запросто. Экзамены сдал на «отлично». И вообще все у меня было хорошо. Родители заботливые, трудолюбивые. Отец, Газиз Саидович, был комендантом-распорядителем, кажется, в Верховном суде республики. Носил в петлицах по четыре «кубаря» синего цвета. Дневал и ночевал отец на работе. Ранен был...
— На гражданской войне?
— В двадцать девятом. Выездная сессия проходила в Той-Тюбе. Подошла к отцу женщина в парандже и чачване. Отец успел лишь подивиться: уж больно рослая! — и тут же нож блеснул...
Лейтенант Сарымсаков помолчал, прошелся по кабинету легко и бесшумно. Улыбнулся.
— Образование у отца, прямо скажу, далеко не академическое, но умом его аллах не обделил. И он так мне говорил: «Ты, сынок, на меня не очень рассчитывай. День и ночь на работе. Сам себя пестуй. Есть голова на плечах — выйдет из тебя толк. И еще запомни: надо знать в совершенстве русский язык. Большие горизонты открывает он человеку, им хорошо владеющему».
— Ты прекрасно говоришь по-русски, Хамид.
— Это заслуга жизненных обстоятельств. Сперва меня определили в русский детский сад. В русской школе учился. В авиаучилище тоже говорили по-русски. А я был юнцом переимчивым.
Я невольно вздрогнул, ибо вызванный моим писательским воображением лейтенант — меня осенило! — живет ведь в далеком прошлом! Совсем потерявшись, задал вопрос:
— А мама твоя кем была?
— Почему — была?.. Работает на табачной фабрике «Уртак». А до войны — на кондитерской фабрике, тоже «Уртак» — «Товарищ» по-узбекски. Простая работница. И ей тоже не всегда хватало времени мною заниматься, особенно, когда трудилась в ночную смену. Придет с фабрики — отоспаться надобно. А вот тетя Таня...
— Та самая, из Одессы? — неловко пошутил я.
— Я, кажется, с вами поссорюсь, жизнеописатель. Тогда она казалась мне старухой. Подумать только!.. Тридцать с лишком лет! Да и сейчас я ее мысленно только тетей и называю... Жила она у нас. Родители приютили. Откуда она родом, почему одинока, — не ведаю. Была членом семьи. Вот и все. Как родная. И меня сыночком называла. Вот она тоже русскому языку учила. Просто разговаривала. Она и учебой моей интересовалась. Научила, как с людьми душевней обходиться. Радовалась за меня.
— Таким примерным был пай-мальчиком?
— Пай-мальчиком никогда не был. А учился хорошо. Спортом занимался. Не только стрелковым. В старших классах увлекся планеризмом. Общественной работой много занят был. В седьмом классе избрали меня секретарем комитета комсомола школы. А в десятом классе оказали мне огромное доверие — приняли кандидатом в члены ВКП(б)! Даже
— Какую Иринку?
— Ирину Шиманскую. Она также была секретарем комитета комсомола пятидесятой школы... Да что это с вами, повествователь?.. Нехорошо?
— Сердце... Пошаливает... Седьмой десяток ведь, не шутка.
Не хотелось мне огорчать лейтенанта. Ведь, изучая материалы его короткой лейтенантской жизни, я узнал: в бывшем Индустриальном институте, ныне ТашПИ,есть мемориальная доска. На ней портрет красивой девушки и надпись:
НА ЭНЕРГЕТИЧЕСКОМ ФАКУЛЬТЕТЕ
В 1940 — 1941 ГОДАХ
УЧИЛАСЬ И БЫЛА СЕКРЕТАРЕМ
КОМСОМОЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
ИРИНА ШИМАНСКАЯ,
ГЕРОЙСКИ ОТДАВШАЯ ЖИЗНЬ
ЗА СВОБОДУ РОДИНЫ В ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
Воздушный стрелок Ил-2 Ирина Шиманская погибла в воздушном бою в апреле 1944 года.
— Ну как, полегчало? — участливо спросил Хамид.
— Да... Совсем хорошо. Можно сказать, даже отлично. Терпимо, словом... Все это чепуха. Лучше расскажи о друзьях, хотя бы в общих чертах.
— Много было друзей. В соседнем доме жил известный хирург, профессор Кейзер. Я дружил с его сыном, Стивой Кейзером. В школе друзья — Глеб Гаврилюк, Ира Скалковская, Сережа Багликов, Леня Парфенов, Ида Гутерц, Вика Пиотрковская, Жора Александров, Лара Семенова, Аркаша Арутюнов, Олег Сосновский, Юра Блюмберг... Когда жил на Первомайской, сдружился с Тимуром Валиевым. Прекрасных способностей парнишка! В начале сорок третьего приезжал я в отпуск в Ташкент и узнал: из большой группы парней, жаждавших поступить в Высшее Военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержинского, которое эвакуировалось из Ленинграда в Баку, лишь Тимур Валиев выдержал конкурсные экзамены. Учился и воевал. А я тогда летал в небе Заполярья. Тимур же проходил там боевую практику на тральщике. Много таких «практикантов» поглотило Баренцево море...
Хамид умолк. Вновь бесшумно прошелся по кабинету.
Ну, а самый близкий, самый сердечный друг-не-разлей-водой — Олежка Обельченко!..
За окном затеплились уличные плафоны. В кабинете стоял сумрак... И вдруг образ молодого лейтенанта, так ясно виденный мною мысленным взором, стал тускнеть, размываться... Я только и успел сказать:
— Хамид, а что если я некоторые главы из твоего жизнеописания поручу тебе?.. Ты же все сам лучше расскажешь!..
— Слушаюсь и повинуюсь! — шутливо отвечал Хамид голосом сказочного джинна, выпущенного из бутылки. — Пожалуй, это даже будет справедливо.
Прошу читателей не судить строго меня за несколько ирреалистический диалог в строго документальном повествовании. Просто я, изучая жизнь юного Хамида, настолько углубился в его удивительную жизнь, что порой явственно, отчетливо вижу его мысленным взором. А разве у вас, читатели, не бывает минут, когда вы мысленно беседуете с дорогими для вас людьми, советуетесь, хотя «иных уж нет, а те далече»?
...Вновь я в кабинете один. На письменном столе — кипы документов — письма, фотографии, справки, удостоверения, дипломы, вырезки из газет. Опираясь на них, а также на свидетельства очевидцев и самого Хамида, продолжу повествование об одиссее лейтенанта Сарымсакова.