Одиссея поневоле(Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевствах Кастильском и Арагонском)
Шрифт:
Покинув селение пророка, адмирал двинулся дальше на запад. Слева оставался большой остров с высокими соснами, справа тянулся берег Кубы. Конца ему не было. Диего дознался, что по крайней мере сорок дней надо идти до края кубинской земли. Сорок дней на каноэ. У адмирала, однако, был свой счет, и он перевел в уме эти лодочные дни на дни корабельные. Сорок корабельных дней — это две тысячи миль.
А между тем корабли находились против острова Пинос, а по правому борту плыл к востоку низкий берег Кубы, омываемый водами мелкого залива Батабано. В полутора
К счастью для себя, адмирал этого не знал. Но глухие сомнения не давали ему покоя, и, чтобы заглушить их и убедить мир, что Куба не остров, он принял изумительное решение.
Ведал во флотилии чернильными делами скромный писарь, он же нотариус Фернан Перес де Луна. Адмирал вызвал его в свою рубку и помахал перед его носом большим листом бумаги.
— Это, дон Фернан, — заявил адмирал, — очень важный документ. Своей рукой составил я свидетельство, правдивое и точное. Суть его такова: Куба, вдоль берега коей пройдено было нынче 333 лиги, не остров, а материк. Вы соберете у всех командиров и матросов подписи под этим свидетельством и подлинность его заверите своей собственной подписью.
— Простите, ваша милость, — пробормотал нотариус. — Мне не совсем понятно, с какой целью…
— До чего же вы бестолковы, дон Фернан, — процедил сквозь зубы адмирал. — Младенцу ясно: врагов у меня, что песчинок в этих ампольетах. — Он указал на большие песочные часы и, передавая бумагу в руки нотариуса, добавил: — Голос недругов моих доходит до их высочеств. Пусть же королева и король убедятся: сто моих соратников, сто лучших моряков Кастилии единодушно свидетельствуют, что прав я. Да, чуть не забыл: мало кто из них обучен грамоте. Будет много крестиков, а крестики, что кошки в ночную пору, все одинаковы. Извольте поэтому против каждого креста проставить имя.
И вот заверенное по всем правилам свидетельство возвращается к адмиралу. Адмирал прячет его в большую шкатулку, углы ее обиты светлой медью, — такие шкатулки в Кастилии называются arcos de tres llaves — ковчежцами о трех ключах, — и бесценный документ запирается на три замка.
Кто посмеет теперь усомниться в словах адмирала, кто осмелится утверждать, что Куба — остров!
Стало быть, можно возвращаться на Эспаньолу. Ведь плыть дальше нельзя: корабли дают течь, такелаж износился, команды устали. Спору нет. Великого хана найти не удалось. Но путь к нему проведан, в том нет и не может быть никаких сомнений.
Курс на восток!
Все довольны, все ликуют. Доволен адмирал: доказано, что Куба — материк, довольны матросы: наконец-то взят курс на восток, наконец-то его милость решил возвратиться восвояси.
20 августа, на сто семнадцатый день плавания, снова побывав на Ямайке, флотилия вошла в воды Эспаньолы, а 29 сентября корабли, обойдя остров с юга, отдали якорь в гавани Изабеллы. Злосчастной Изабеллы, которая ждет не дождется, чтобы обрушить на адмирала
Бегство на Итаку
«Ягодки впереди». Так возвестил в свое время дон Алонсо де Охеда. И его пророчество сбылось. Пока адмирал искал между Ямайкой и Кубой Великого хана, они, эти ягодки, созрели на Эспаньоле.
Знатный кавалер дон Педро Маргарит бросил свое войско и своих Канарских собак и бежал в Изабеллу. Там. он не задержался. В гавань пришли корабли с провиантом из Кадиса. Они разгрузились и отправились обратно в Кастилию. На одном из них пристроился доблестный арагонский рыцарь.
Волки, лишившись вожака, разбрелись куда глаза глядят. Но из крепости они уходили не в одиночку. Урок форта Навидад пошел на пользу. Небольшие своры головорезов гуляли по острову. Зарево пожаров занялось над Эспаньолой.
Разумеется, и Охеда не сидел сложа руки. В долине Вега-Реаль он приказал утопить в реке три сотни пленников. В Сибао он и одноглазый дон Хоакин обертывали женщин и детей соломенными жгутами, а затем поджигали эти живые факелы. Канарские псы выслеживали беглецов в лесах и горах. Сам Охеда сбился со счета, прикидывая, скольких язычников растерзали эти псы-людоеды.
Да, ягодки созрели к возвращению адмирала.
Сразу же после прибытия в Изабеллу адмирал слег. Пять месяцев пролежал он в своем сыром доме, вторая зима была такая же мокрая, как и первая.
Доктор Диего Альварес Чанка был сведущим лекарем. Но он успешно лечил лишь кастильские недуги: чахотку, водянку, запоры, прострелы. Как подступиться к здешним болезням, он не знал. И быть может, отдал бы богу душу адмирал, если бы не пришел на помощь доктору Чанке ученик великого Гуаяры.
Желтоголовый, Родриго и Обмани-Смерть под надзором Диего собирали в ближних лесах целебные травы. Настаивал и варил их Диего, он же давал настои и отвары адмиралу.
На смену девяносто четвертому году пришел девяносто пятый. В январе адмиралу стало легче, в феврале он уже свободно ходил по дому, в начале марта доктор Чанка разрешил ему прогулки по грязному пустырю, который примыкал к адмиральской резиденции и почему-то назывался садом.
9 марта, в канун дня сорока мучеников, адмирал созвал большой совет. Диего к мужам этого совета не был причислен, но он сидел в соседней комнате, а стены в доме были тонкие.
Маленький рыцарь доложил совету о своих успешных походах.
— Я усмирил, — с гордостью заявил он, — три провинции. Там нынче тихо и спокойно. — Он весело улыбнулся, очень уж хотелось ему добавить, что спокойно там, как в могиле. — Я выжег змеиные гнезда, я истребил мятежников. Однако в земле Магуане и в провинции Магуа язычники бунтуют, и их предводитель касик Каонабо собрал немалое войско. У меня осталось триста десять человек, со столь малыми силами пускаться в новые походы рискованно…
Затем взяли слово другие капитаны, и все они хвалились своими подвигами и требовали решительных мер для обуздания мятежников.