Одиссея самурая, Командир японского эсминца
Шрифт:
Взглянув в море, я понял, что "Исокадзе" сильно покалечен. Скорость эсминца упала, и, хотя пожара не было, корабль шел как пьяный.
Дальше был виден "Суцутсуки", весь объятый пламенем и клубами черного дыма. "Касуми" беспомощно крутился на месте, подняв сигнал: "Не могу управляться".
"Ямато", казалось бы, был еще в хорошей форме. На расстоянии трех миль я, конечно, не мог разглядеть его повреждений и не знал, что гордость нашего флота находится в таком же состоянии, как и "Яхаги". Эсминцы "Юкикадзе" и "Фуютсуки" крутились
Пятая волна, состоящая из более чем сотни самолетов, также не пожалела "Яхаги" в его агонии. Пули свистели вокруг меня. Не заботясь ни о чем, почти полностью потеряв соображение, я цедил сквозь сжатые зубы:
– Ладно, гады-янки! Приканчивайте нас! В себя меня вернул свист пуль и внезапная боль в руке. Я очнулся, осмотрел легкую рану на левой руке и тут заметил, что вода уже плещется на палубе командного поста, где мы с Комурой остались вдвоем.
– Ну что, Хара? Нужно уходить, - спокойно сказал адмирал.
– Пошли, - ответили.
Когда мы снимали сапоги, я отметил время. Было 14:06. Над головой продолжали реветь самолеты; Волны уже доходили нам до колен, когда мы прыгнули за борт.
Я успел отплыть всего на несколько метров, когда какая-то гигантская, невидимая сила стала тащить меня под воду. Я сопротивлялся и боролся изо всех сил, но засасывающий водоворот от уходящего на дно корабля был неумолимым.
Я понял, что спасения нет, перестал сопротивляться, и страшная сила затянула меня под воду.
Следующим, что я отчетливо ощутил, было то, что та чудовищная сила, которая тянула меня в бездну, неожиданно отпустила меня из своих тисков. Меня кидало и крутило, вокруг была кромешная темнота, но уже ничто не тянуло меня вниз. Неожиданно я увидел массу голубых шариков около своего лица, которые шли вверх. Это были пузырьки воздуха из моей одежды и моих легких. Задыхаясь, я хлебнул огромный глоток морской воды, а затем моя голова вынырнула на поверхность. Я глубоко вдыхал воздух, находясь в жуткой пустоте, где не было ни звука, ни света, ни ощущений - не было ничего. Машинально, не отдавая себе отчета в своих действиях, я все-таки умудрился остаться на плаву. Постепенно мои глаза стали что-то различать, прежде всего дневной свет. Неотчетливый жужжащий звук вдруг превратился в человеческие голоса, и, оглядевшись вокруг, я увидел на поверхности несколько голов. Все они были черными. Своим помутившимся рассудком я подумал, что это негры пришли купаться на тот же самый пляж, что и я...
Я находился еще в какой-то прострации. Усталость и напряжение от двухчасового боя, последовавшая затем катастрофа, наверное, повергли меня в шок, из которого быстро было не выйти. Затем я услышал чей-то крик:
– Хара! Что с вами? Хара! Вы меня слышите? Я обернулся в направлении голоса и увидел черное лицо кричавшего мне человека, узнав в нем неожиданное адмирала Комура. Его обветренное и загорелое лицо было само
– Все хорошо, Комура, - ответил я.
– А как вы?
– Все в полном порядке, - сказал адмирал.
Так что "негры" вокруг меня оказались моряками из моего экипажа.
Я провел рукой по своему лицу и увидел, что вся ладонь покрылась толстым слоем мазута. Вся поверхность воды была покрыта мазутом из разбитых цистерн погибшего "Яхаги". К моему удивлению, вокруг было очень много моряков с "Яхаги", державшихся за плавающие обломки и куски дерева. А я думал, что весь мой экипаж погиб.
Когда ко мне вернулось зрение, я поймал взглядом "Ямато", который выглядел огромным и величественным даже на расстоянии шести миль. Накрывшая меня волна скрыла линкор, но следующая, подняв меня, позволила увидеть целый рой самолетов, которые кружились над "Ямато", как комары.
Плывя, я наткнулся на небольшое бревно, схватился за него, обнял и перевел дух. Теперь, находясь в относительной безопасности, можно было обдумать дальнейшие действия.
– Эй, подвинься, дай и мне место, - раздался голос за моей спиной.
Молодой матрос пытался дотянуться до бревна. Я сдвинулся в сторону, дав ему возможность ухватиться за бревно.
– Кто ты? Как тебя зовут?
– спросил он, отдышавшись.
– Меня зовут Хара. Я с "Яхаги", - ответил я. Мой новый сосед оцепенел и как будто лишился дара речи, уставившись на меня в каком-то трансе.
– Простите, господин капитан 1-го ранга, - забормотал он.
– Извините мою грубость. Я матрос второго класса Дайва... Я поищу лучше другое бревно, господин капитан 1-го ранга. Это может не выдержать нас обоих.
Он тревожно стал оглядываться по сторонам, но я сказал:
– Не глупи, сынок. Держись крепче. Попытаемся спастись. Ты не ранен? Нет. Мой друг Асамо и я, когда крейсер был подбит, решили быстро умереть и спустились в погреб No 3, надеясь, что он взорвется и разорвет нас на куски. Но тут в погребе появился главстаршина Хамада и приказал нам подниматься наверх, на палубу. Он был так разъярен, что мы бегом поднялись по трапу. Я споткнулся и растянул связки на ноге. Но это ничего. Я не знаю, что случилось с Хамадой и моим дружком Асамо.
– Не беспокойся ни о чем, Дайва, - посоветовал я.
– Сейчас думай только о том, чтобы спастись. И ты спасешься, если твердо будешь хотеть этого.
Мы огляделись по сторонам и увидели "Ямато", еще идущего своим ходом. Какой это был прекрасный ход! Внезапно, где-то из района ватерлинии линкора вырос столб дыма, окутавший весь корабль и сделавший его похожим на гору Фудзияма с заснеженной вершиной. Мы оба закричали от ужаса. Вслед за белым дымом появился черный, столб которого, окутав корабль, огромным грибом поднялся на высоту около 2000 метров.