Одиссея Валгуса
Шрифт:
Но экспериментатор должен летать. И неохота, чтобы этот твой полет стал последним. А если взрыв?
А если не взрыв? Кроме того, в инструкциях написано лишь, что надо делать. Чего не надо, там не сказано. Например, нигде не сказано, что не следует верить Туманности Дор. Возьмем и поверим. И сами убедимся в его правоте. В правоте, потому что в противном случае он, Валгус, просто не успеет убедиться. Все произойдет слишком быстро.
Валгус усмехнулся – без большой, впрочем, охоты. Что ни говори, к однозначному решению прийти было нелегко. Особенно, если ты не готовился заранее. В таких случаях нужно готовиться. Это очень просто. Нужна сущая безделица. Забыть о том, что было. О прошлом. Принять за истину, что прошлого не было. Это – половина дела. Вторая половина – забыть и о будущем. Не думать о том, что будет. Завтра, через год, через сто лет… Представить себе, что будущего не будет, а если и будет – то оно не пойдет ни в какое сравнение с тем, что есть сегодня, с настоящим.
Надо думать только о настоящем. Как сделать то, что уже становится настоящим? Не бояться лишиться прошлого и потерять будущее? Ну?
Валгус думал, а время шло. Одиссей закончил переключение программы и терпеливо ждал, только изредка в недрах его что-то пощелкивало. Так как же? Да или нет?
Валгус даже сморщился, – так трудно оказалось решить: да или нет. Потом что-то заставило его поднять голову.
– Ну ладно, – сказал он. – Тот корабль мне, допустим, привиделся. Ну, психологи разберутся, допустим… А вот что ты два раза подряд отключался от фундаментальной памяти, которую сам же требовал – это ведь не померещилось? Значит, дорогой друг, тут что-то не так. И выходит, что я даже и не должен тебя оставлять. Да-да. Очень просто: где-то что-нибудь не в порядке. Следовательно, нет уверенности в том, что ты выполнишь всю программу до конца. А значит, мне надо быть здесь. Я прямо-таки не имею права уйти. Это будет форменным бегством…
И снова на душе у Валгуса сделалось удивительно легко. Он подошел к креслу, похлопал рукой по пульту и даже проворчал что-то в адрес людей, выпускающих в полет неисправные корабли. Из-за них пилот не может покинуть машину, а должен следить за нею до конца. Он ворчал и улыбался. Потом подумал, что шлюпку-то надо отправить, мало ли что может случиться с ее реакторами в полях, созданных генераторами ТД во время пролома.
Валгус бегом поднялся к шлюпке и включил ее автоматику. Теперь она сама затормозит, где следует, пошлет сигнал, и ее найдут. Вместо себя Валгус уложил в кресло и крепко привязал все материалы, которые могли интересовать базу. Все, кроме записи своих разговоров: раз он сам остается, то и сказанные слова пусть останутся при нем.
Затем Валгус вернулся в рубку и уселся в кресло с таким удовольствием, словно это было устройство для отдыха. Катапульта сработала; экраны показали, как шлюпка, суматошно кувыркаясь, отлетела далеко в сторону, выровнялась и включила тормозные. На миг сердце Валгуса споткнулось: все-таки куда безопаснее и спокойнее было бы сейчас на борту шлюпки. Он вздохнул, откашлялся: теперь уж ничего не поделаешь. Продолжим наши развлечения…
Он снова включил кислород, проверил противоперегрузочное устройство. Сейчас ему предстояло испробовать нечто, чего не знал еще ни один человек, ни один экспериментатор. Все в порядке? В порядке. Ну, вселенский бродяга, посмотрим, что же оно такое, чего до сих пор никто не пробовал на вкус?..
Валгус дал команду. Ее следовало подать перед посадкой в шлюпку: продолжить разгон и включить генераторы Дормидонтова. Задал готовность сто. Снова начался отсчет. Валгус слушал молча, только веки его подрагивали при каждом новом числе, равнодушно названном Одиссеем. Казалось, впрочем, что Одиссей и сам неспокоен, хотя кибер-то волноваться заведомо не мог, да и признаков никаких не было. Казалось, и все.
Потом отсчет кончился, и Валгус успел подумать: вот сейчас начнется свистопляска…
Свистопляска началась. Высокий, унылый вой просочился в рубку сквозь почти идеальную изоляцию. Могучие генераторы ТД начали, как говорилось, разматывать поле – извергать энергию, создавая вокруг небывалое еще напряжение, чтобы изменить структуру и геометрию пространства и позволить, наконец, кораблю проломить его. В чем проламывание выразится, как произойдет – никто не знал, и сам ТД не знал. И вот Валгус узнает первым…
При этой мысли Валгус даже улыбнулся, хотя и от такого пустякового усилия заболели щеки. Тем временем Одиссей отрапортовал, что скорость уже возросла до девяти десятых расчетной, и, как и раньше, поинтересовался, не прервать ли эксперимент. Валгус сердито ответил, что это не одиссеево дело, и лишь где-то в подсознании промелькнуло удивление: в этой части программы таких вопросов вроде бы не предусматривалось – пилоту следовало находиться далеко отсюда. Но мысль эта мелькнула и исчезла, ее место заняло восхищение блоками Одиссея; они и при этих ускорениях работали как ни в чем не бывало… Время шло, Валгус дышал обогащенным кислородом, густым, как каша, и не отрывал глаз от приборов. Одиссей щелкнул и простуженно просипел:
– Ноль, девяносто одна…
– Усилить отдачу вспомогательных! – И Валгус, нажав на кнопку, послал сигнал в подтверждение приказа.
– Ясно.
Какие двигатели построены!.. Какие двигатели! Без единой осечки. В таком режиме!.. Но главное еще впереди.
Корабль разгонялся с натугой, собственное энергетическое поле мешало ему, но девать это поле было некуда. Усилия все более напрягавшихся двигателей Валгус ощущал каждой жилкой и каждым мускулом своего тела. А на то он испытатель и экспериментатор, чтобы нервом чувствовать машину. Даже такую махину, безусловно, громоздкую для Земли. Впрочем, здесь она, наверное, не показалась бы большой…
Столбик указателя скорости карабкался и карабкался, и сейчас уже дрожал возле заданной отметки. Одиссей выполнил очередной пункт программы, и отдача энергии дормидонтовскими генераторами толчком усилилась. Столбик дрожал, дрожал… Он еще карабкается вверх? Кажется, уже нет. Впрочем, да… Или нет?
– Усилить отдачу вспомогательных…
– Работают на пределе.
– Усилить отдачу вспомогательных!
– Ясно.
Воя приданных двигателей больше не слышно. Он уже в ультразвуке. Вообще, все в ультрамире: звезды – те, далеко впереди – шлют сплошной ультрафиолет. Сзади тоже тьма – в ней разбираются только инфракрасные преобразователи. Релятивистский мир… Наверное, и корабль теперь очень относителен. На бортовых экранах – фейерверк: поперечный допплер. Что столбик? Полез, но медленно, из последних сил…
– Скорость ноль, девяносто семь…
Хорошо, если бы ты ничего больше не добавил.
– Все двигатели на пределе.
Так, подведем итоги. Двигатели на пределе. Ускорения, по сути, больше нет, нужная скорость не достигнута. Взрыва не произошло, и выход в надпространство тоже не открылся. Гипотеза не подтвердилась. Свое дело испытатель и экспериментатор выполнил. Остается одно – начать не спеша торможение. ТД будет огорченно сопеть, мочалить бороду и утешать: «Ну ничего, такие цели достигаются не сразу…» И думать: вот если бы он чихнул на запреты и полетел сам, то гипотеза уж обязательно подтвердилась бы. ТД будет так думать, а что от этого меняется? Все равно сейчас придется открыть рот и произнести два слова: уменьшить отдачу. Неприятно, конечно. Зато потом можно будет встать, погулять по рубке, что-нибудь проглотить и порадоваться по-настоящему тому, что все кончилось именно так, а не хуже.
– Да так ли? – спросил Валгус.
В самом деле, да так ли? Ведь ничего не произошло, а обязательно должно было произойти. Ведь с теми кораблями происходило? Что угодно, но что-то происходило. А с «Одиссеем» – нет. В чем же дело? Кто ему мешает?
И внезапно он понял. Мешал он сам, Валгус. И некоторые качества, которыми обладал Одиссей. Кораблю было запрещено развивать скорость, а вернее – давать двигателям нагрузку более определенной, пока на борту находились люди. Естественно, вездесущая техника безопасности успела и здесь совершить свое. И вот честный Одиссей докладывает о том, что двигатели на пределе – на пределе, предусмотренном для полета с гарантированной безопасностью людей. Собственно, такими и должны быть все полеты. Но – не этот. Здесь речь идет не о безопасности. О куда более важных вещах разговор. Что ж, Одиссей, я знаю, где эта техника безопасности у тебя помещается… Не будь меня, она выключилась бы автоматически, а уж раз я здесь – окажу тебе эту небольшую услугу. Страшновато, конечно, но ведь зачем-то я остался с тобой?