Одиссея "Варяга"
Шрифт:
За весь поход "Обь" и "Сунгари" утопили всего три рыболовных шхуны, зато "Лене", ходившей на войсковые коммуникации, опять было весело. На ее пути попался транспорт, эскортируемый даже не вспомогательным крейсером, а просто шедший в паре с угольщиком, на которого "на всякий случай" поставили несколько орудий, бывших в Сасебо на длительном хранении по старости.
На этот раз на стороне русских было не только преимущество в весе залпа, но и более высокая скорость. Казалось бы, судьба обоих японцев предрешена... Но самураи уперлись. Раз за разом японский вспомогательный недокрейсер становился на пути своего русского полноценного коллеги. Он был вооружен всего лишь парой старых армстронговских шестидюймовых орудий и полудюжиной абсолютно бесполезных полевых трехдюймовок. Эти
В результате бой закончился вничью, которую обе стороны объявили своей победой. Японцы искренне считали ее своей, так как транспорт со снарядами дошел до Кореи, русские своей, так как японский вспомогательный крейсер после боя был на грани затопления и до Чемульпо дошел на последнем издыхании.
Однако приватно Руднев дал совсем другую оценку боя. Он долго отчитывал Берлинского за неполную реализацию возможностей первого выхода и полный провал второго. Если бы Берлинский промолчал или пообещал исправиться - он мог бы покомандовать "Леной" еще, дорасти до капитана первого ранга и сделать блестящую карьеру. Однако он стал жаловаться, что одинокой "Лене" в Цусимской проливе опасно, что состояние механизмов его корабля не позволяет ходить в крейсерство, и что сама идея вспомогательного крейсера ему не по душе.
Наступив на любимый мозоль Руднева, бывший командир "Лены" получил новое назначение - следующие пять лет он провел в теплых водах Каспия, командуя флотилией пограничных катеров. И все пять лет он судорожно, в редкие моменты трезвости, размышлял, пытаясь понять - зачем тут нужен целый капитан второго ранга, когда и лейтенанта-то было бы многовато?
Берлинского Руднев (из крайности в крайность) заменил на одного их самых недисциплинированных лейтенантов с "России", Рейна, которому грозило списание на берег за пререкания с начальством. Сначала Руднев просто положил под сукно рапорт командира крейсера Арнаутова, решив лично разобраться в причинах "художеств" молодого офицера. А разобравшись, действительно снял его с "России", но лишь для того, чтобы поручить самостоятельную и ответственную задачу. Комментируя свой выбор, Руднев невозмутимо заявил, что "так мы же его к берегам Японии и посылаем, чтобы он там хулиганил" и добавил загадочно, но сурово: "У меня не забалует".
В следующий выход Руднев вышел в море сам, на "Богатыре". Он решил, что если японцы начали столь широко применять для патрулирования свои вспомогательные крейсера, то настало время переходить к тактике терор-групп. Заодно он хотел проверить столь соблазнительно выглядевшую на бумаге тактику охоты "тройками на живца".
В Цусимский пролив пошли "Богатырь", "Лена" и бывший японский угольщик, получивший имя "Кама". Вспомогательные крейсера шли с двадцатимильным опережением "Богатыря", на расстоянии пятнадцати миль друг от друга. Получался как бы невод, которым прочесывалось море в полосе двадцати пяти миль. На ночь крейсера стягивались в плотную группу и шли в кильватерной колонне до утра. У побережья Японии подобным образом действовало соединение из "России", "Оби" и "Сунгари". Но они могли себе позволить идти с увеличенными интервалами и не кучковаться по ночам, им встреча с японскими боевыми кораблями теоретически не грозила.
Самым узким место, по древней русской традиции, была связь. Станции беспроволочного телеграфа во Владивосток доставили незадолго до выхода кораблей в этот поход. Начальник порта, контр-адмирал Гаупт, в последнее время начавший смотреть на молодого выскочку с уважением, вызванным тем, с какой скоростью выполнялись его заказы, обалдело спросил:
– Но откуда?
На что последовал рассеянный ответ:
– На Черном море СЕЙЧАС радио ни к чему.
– А потом?
– Потом и, нам и черноморцам, доставят новейшие германские "Телефункены" с дальностью работы под 700 миль... Заказ уже размещен, наши агенты в Берлине Енгалычев, Шебеко и Поллис весьма оперативно все оформили. Только вот "Шпиц" опять в своем амплуа. Прислать из Севастополя еще и телеграфистов, увы, не догадались. А я не додумался сразу вытребовать....
За профессионалами пришлось обратиться к начальнику телеграфа. Безотказно сработавшее обещание "куска добычи" подействовало и на этот раз. Новоиспеченные "кондуктора-помощники телеграфистов" были перетасованы с радистами с крейсеров и распределены по всем кораблям, идущим в море, обеспечив более-менее приемлемое качество связи.
По японским вспомогательным крейсерам прошла коса смерти. "Россия" утопила два, еще один попался на зуб "Богатырю". Все три столкновения происходили по одному и тому же сценарию - первым японца замечал один из вооруженных пароходов. Тут же с него по радио шло сообщение на боевой крейсер, и наживка начинала "панический" бег в сторону "большого брата", который, разведя полные пары, догонял японца через пару часов после того, как тот его замечал. После этого следовало предложение о сдаче, которое все три раза было отвергнуто. Все же наспех вооруженный пароход и крейсер, созданный для боя - это немного разные корабли. А уж если пароход, по бедности, вооружался по принципу "а еще у нас складе завалялась вот эта пушечка, которую больше девать некуда"...
Почти все деньги Япония потратила на создание нормального, современного флота. Вооружение вспомогательных крейсеров шло по остаточному принципу, да и канониров на них посылали тех, кто был слишком плох не только для императорского флота, но и для армии в Маньчжурии. Так что тот факт, что за три боестолкновения "Богатырь" и "Россия" получили аж четыре попадания, следует отнести только на счет японского фанатизма. Все японские пароходы продолжали огонь даже после того, как было ясно, что они тонут. Пока "Богатырь" добивал свою жертву, "Лена" догнала на этот раз и эскортируемый транспорт. Видя незавидную судьбу своего охранника, капитан транспорта предпочел сдаться, чему поспособствовал и снаряд, разворотивший баковую надстройку. Новоиспеченный командир решил сэкономить немного времени на выстреле под нос. Последний аргумент оказал должное воздействие и на перевозимый с пушками личный состав артиллерийского дивизиона. До взрыва они планировали оказать сопротивление досмотровой партии, но как артиллеристы вполне оценили весомость пятидюймовго аргумента.
Однако при конвоировании старого корыта с парадным ходом в десять узлов во Владивосток возникли неожиданные проблемы. Японский вспомогательный крейсер не зря трещал на всю Юго-Восточную Азию морзянкой, что его топит "Богатырь", пока ему не перебило осколками антенну. Его сигнал был принят находящимися поблизости кораблями пятого боевого отряда адмирала Катаоки. Когда на "Богатыре", шедшим концевым, Рудневу доложили, кто именно показался на правой раковине, ему стало смешно и грустно одновременно. "Богатырь", "Лена" и даже сравнительно медленная "Кама" легко могли оторваться от старого тихоходного броненосца "Чиен-Иен", трофея японо-китайской войны конца прошлого, XIX-го, века. Никто из его сопровождения - крейсеров-ровесников броненосца, которые активно воевали в той же войне, но уже на стороне японцев, тоже не имел никаких шансов их догнать. Да и не стали бы эти доживающие свой век ветераны, от одного из которых так удачно улизнул "Манчжур" у Шанхая, без поддержки пусть старого, но броненосца, лезть в драку с "Богатырем". Даже при раскладе трое на одного шансы "Богатыря" были как бы не предпочтительнее.
Но чертов транспорт не мог дать больше восьми узлов, ибо был сурово перегружен. Русские уже целых три часа считали его своим, ровно как и его груз - восемнадцать современных 120-мм полевых гаубиц Круппа с боеприпасами, а топить свое не в пример более обидно, чем чужое. Кроме маршевых батарей с зарядными ящиками и положенными лошадками, на него навалили несколько сотен ящиков с винтовками и около двухсот тонн патронов и снарядов. Кроме того, один из трюмов парохода был отведен под перевозку кавалерийских лошадей, только что доставленных в Японию из Австралии. Рудневу поразительно везло на японских коней...