Одиссея "Варяга"
Шрифт:
В общем, это было весьма нудное занятие. Но при этих стрельбах я хорошо познакомился с хозяином башни прапорщиком Платоном Диких. Это весьма одаренный артиллерист, хотя корпус и не кончал, и к тому же прекрасно чувствует орудие. В прапорщики из унтер-офицеров он произведен за героизм в бою при Чемульпо, где был наводчиком 8" орудия канонерской лодки "Кореец". Обычно он был за наводчика, я же рассчитывал установку прицела и целика и наблюдал за падениями. Выпустив полсотни снарядов, мы уже понимали друг друга без слов, прислуга башни также натренировалась и действовала выше всяких похвал. Мы легко могли поддерживать темп стрельбы выстрел в минуту.
Но закончив составление таблицы на дистанции 60 кабельтовых мы с прапорщиком Диких посовещались, и решили просить разрешения командира составить таблицу до предельной дальности, ограниченной возвышением ствола. 10" английская пушка очень хороша, стреляет кучнее 10" "Ушакова", да и бронебойность ее выше, так что мы полагали, что имеем шансы поразить вражеский корабль в слабобронированную палубу на дистанции, где он еще и стрелять по нам не может. Но мы понимали, что скорее всего нам откажут, т. к. мы и так уже расстреляли половину боекомплекта, да и при дальнейших стрельбах боевыми зарядами ствол пушки должен все больше изнашиваться. К нашему удивлению, командир корабля капитан 1 ранга Беляев нашу идею горячо поддержал и ходатайствовал о продолжении стрельб перед контр-адмиралом Рудневым. И мы получили приказание продолжать стрельбы!
Как оказалось буквально накануне во Владивосток пришел захваченный "Варягом" приз - английский пароход, на борту которого были английские же 10" орудия системы Виккерса для Японии и снаряды к ним. Снаряды эти подходили и к нашему орудию. А поскольку и стволы на первый взгляд были во многом подобны, нам пообещали заменить пушку перед предстоящим боем на новую. Увы, это оказалось только на первый взгляд, и потребовалась большая работа питерских заводов (а возможно и не только), чтобы осенью, уже после сражения у Кадзимы, такая замена стала, наконец, возможной. Но, слава богу, нагрузку, выпавшую на долю нашего "родного" орудия в этом бою, оно с честью выдержало.
После составления таблиц, "Кореец" несколько раз ходил на стрельбы одиночно и в составе отряда, и если 8" и 6" стреляли в основном из стволиков из-за нехватки снарядов, то наша 10" большую часть стрельб провела боевыми зарядами. Стреляли мы и на предельные 80 кабельтовых - и даже попадали.
Сейчас ходят слухи о возможном привлечении адмирала Руднева к ответственности за разбазаривание казенных средств в виде изношенного "раньше срока" 10" ствола "Корейца" и исчерпания боекомплекта к нему. На это я могу только одно сказать: если бы все орудийные расчеты отряда тренировались и стреляли как наш, надобности в присылке второй эскадры не было бы никакой, мы бы справились с японцами своими силами. Но, похоже, нашим морским чиновникам важнее, чтоб снаряды ржавели в арсеналах, чем, чтоб попадали во врага. Как жаль, что дяди больше нет с нами! Думаю, он бы меня вполне понял и смог бы что-то быстро поменять...
Но я отвлекся. Во время учебных стрельб я обратил внимание старшего артиллерийского офицера на то, что столб от падения снаряда нашей 10" значительно больше, чем от 8 и 6 дюймовок остальных кораблей отряда. Нам пришла мысль использовать это обстоятельство в бою для уточнения дистанции при стрельбе по одной цели нескольких кораблей, когда всплески путаются. Наши же 3 футовые дальномеры Барра и Струда давали большую погрешность, чтоб стрелять только по их показаниям.
Обратившись к флагманскому артиллеристу лейтенанту барону Гревеницу, мы получили одобрение и в инструкцию по артиллерийской стрельбе отряда было внесено дополнение, разрешающее при невозможности пристрелки иными способами "Корейцу" уточнять дистанцию стрельбой 10", при этом, наш "Кореец" (мы на борту все его так зовем, без "Памяти...", так что, если не возражаешь, я в частном письме не буду отходить от этой экипажной традиции) должен при стрельбе постоянно показывать дистанцию на прицеле 10", чтоб остальные корабли отряда могли ей пользоваться, ориентируясь по большим всплескам.
"Кореец" был предпоследним в ордере отряда, "Рюрик" - концевым. Многие теперь после боя критикуют такую диспозицию, и я тоже, честно говоря, не знаю, чем руководствовался контр-адмирал Руднев, но у начальства свои резоны, неизвестные нам. Так вот "Рюрик", по настоянию Руднева был довооружен старыми восьмидюймовыми орудиями и имел вполне внушительный бортовой залп, однако бронебойность этих пушек оставляла желать лучшего, поэтому старшие артиллеристы наш и "Рюрика" условились, что по возможности мы в бою будем стрелять по одной цели. Причем "Рюрик" в основном фугасами, чтоб сбить огонь врага и нанести повреждения в небронированных частях, а мы бронебойными или коммонами, т. к. у нас новые пушки с высокой начальной скоростью.
Примерно за месяц до выхода в море начались авральные работы по снятию и передаче на хранение в порт деревянных предметов, да и вообще всего ненужного в бою, в том числе даже катеров и шлюпок. Заменили и нашу десятидюймовку на новую. И хотя ничего определенного не говорилось о цели похода, все знали - идем встречать "Ослябю" и "Аврору". У нас забрали по приказу Руднева все дальномеры Бара и Струда, кроме двух (причем один оставили именно в нашей башне) и распределили их по остальным кораблям отряда, т. к. "Россия", "Громобой" и "Рюрик" их не имели до этого вовсе.
А перед выходом в море меня и прапорщика Диких вызвал сам контр-адмирал Руднев и дал приказание стрелять в бою по собственному разумению по цели, которую мы сочтем наиболее подходящей и с дистанции, с какой сочтем возможным, не заботясь о расходе снарядов. Кстати на "Кореец" перед боем по приказанию Руднева в носовые погреба малокалиберных орудий и частично в погреба 6" было загружено 50 дополнительных 10" снарядов и зарядов. В бою их конечно почти не было возможности подать к орудию, но после боя вполне можно было перегрузить в освободившийся родной погреб.
Руднев также сказал, что ожидает процент попаданий из нашего орудия от двух, до десяти. Это от четырех до двадцати попаданий. И что другими наличным калибрами отряда с дистанции более 25 кабельтов броня крейсеров Камимуры не пробивается (хотя это мы и так знали). Он также добавил, что наше орудие снайперское (от английского sniper - стрелок по бекасам), мне было лестно такое сравнение (в кают-компании, правда, потом начали острить что-то по поводу "из пушки по воробьям"). И в завершение беседы Руднев назвал нас товарищами, хотя формально товарищем был только прапорщик Диких, я же еще в бою не был.