Одна из миллиона
Шрифт:
Но я, вынырнув из горячечного бреда, вдруг ясно поняла, что нельзя верить ни одному слову вредной блондинки и мерзавца Никиты. Они оба нагло врут, приписывают моему милому то, что он никогда бы не сделал.
Глеб не стал бы изменять невесте и крутить романы с девицами, хотя именно на это и намекала белобрысая кукла. И если он сказал, что расстался с Полиной, значит, так оно и есть. И Глеб ни за что не заключил бы с друзьями пари на девушку, как утверждал Никита.
Эта мысль ослепила, как яркая вспышка, после блужданий
Но сможет ли Глеб точно так же безоговорочно поверить в мою невиновность? Он был потрясён словами своего подленького дружка — лицо потемнело от гнева, глаза полыхнули ревностью. Я не ответила на вопрос, было ли у меня что-то с Никитой. А этот негодяй ещё и родинку припомнил… Вот же скотина!
Теперь мне никогда не оправдаться перед Глебом. От этой мысли я тонула в пучине отчаяния. Я не смогу рассказать, как Никита ввалился в мою квартиру, как стаскивал с меня одежду, жадно лапал, рассматривал… Признаться Глебу — значит сделать его воображаемым свидетелем той ужасной сцены, превратить его в зрителя…
Нет, лучше молчать.
Но что-то никто не торопится задавать мне вопросы, расспрашивать… Мы не виделись и не разговаривали уже шесть дней. Неужели Глеб вычеркнул меня из своей жизни? Да, знаю, он улетел в срочную командировку в Питер, но телефон-то у него есть.
Я мечтала, чтобы Глеб мне позвонил, и ужасно боялась этого.
Всю неделю лил дождь, погода испортилась, резко похолодало. Небо обложило серыми тучами с фиолетово-чёрными прожилками, и тоскливая картинка за окном соответствовала моему состоянию.
В воскресенье вечером я прервала своё заточение. Сидеть в четырёх стенах и оплакивать несчастную судьбу уже не было никаких сил. Оделась, натянула шапку и перчатки, обмоталась шарфом, взяла зонтик и побрела под дождём в ближайшую кондитерскую.
На душе было мрачно, требовалось хоть как-то скрасить моё существование. Выбрала пирожное «Лесной мох» ядовито-зелёного цвета. Оно напоминало яркий муляж и выглядело настолько несъедобным, что становилось весело уже от одной только мысли, что я рискну это попробовать.
Я улыбнулась, а потом едва не расплакалась, потому что внезапно вспомнила, как племяшка Глеба заплетала мне косички. Принцесса пристроилась на коленях, спасаясь от ребёнка, а Глеб фотографировал нас на смартфон. Идиллия! Какой это был чудесный вечер!
А теперь я осталась одна, и в моей жизни, вероятно, больше не случится ничего хорошего…
Офис-менеджеры — Таня и Лена — позвонили в тот момент, когда я собирала с блюдца последние ярко-зелёные крошки. «Лесной мох» оказался на удивление вкусным, надо было взять две штуки.
— Какая ты бледная! — закудахтали девушки,
— Уже гораздо лучше.
— Бедный больной Вареник! А мы в бассейне. Хотели тебя навестить, но передумали, решили, что ты ужасно заразная. В отделе логистики четверо парней свалились, в сервис-центре пятеро. У всех вирус, у тебя, наверное, то же самое!
— Вареник, ничего что мы букет домой забрали? — спросила Лена. — Ты в понедельник так резко исчезла.
— Ладно. — Подумала, что теперь до конца жизни я буду ненавидеть оранжевые розы.
— Мы твой букетище на две части поделили, он был неподъёмный, — сказала Таня. — Ты же не обижаешься?
— Не знали, что с ним делать. До тебя не дозвонились. Я спросила у Глеба Николаевича, шеф, куда, мол, букетик-то? А он на меня как зарычит! Я от страха едва не умерла.
— Говорят, у нас было какое-то сражение. Директор с кем-то крупно повздорил. А мы всё пропустили! Я была в отделе кадров, а Таня — на складе. Вареник, ты не в курсе?
…Потом позвонила бухгалтер.
— Как ты там, золотце? Сильно болеешь? Завтра ещё не выйдешь?
— Нет. Завтра я пойду в поликлинику.
— Началось в колхозе утро — едва похолодало, и половина предприятия на больничном. Какая дохлая молодёжь! Один гендир молодец, никогда не болеет. Ты зарплату в личном кабинете проверяла? Видела, сколько тебе за сентябрь начислено? Не зря пахала, как ненормальная, хорошо денежек заработала. Глеб Николаевич и за немцев тебе бонус выписал, и за чехов. Новых платьев себе купишь море! Ты, главное, поскорее выздоравливай, солнышко!
Телефон продолжал трезвонить — с того момента, как я вышла из комы, только и делала, что отвечала на звонки. После разговора с бухгалтером я открыла интернет-банк и полюбовалась суммой на счету — хорошо, хоть что-то приятное есть в жизни.
И снова заиграл телефон. На этот раз это была… Полина! Только её мне не хватало для полного счастья!
Нытьё блондинки я пресекла на двадцатой секунде диалога. Она собиралась сообщить какую-то важную новость — вот просто очень важную! — но я абсолютно не горела желанием выслушивать её гнусные выдумки.
— Извините, Полина, ужасно болею, мне плохо, кхе-кхе, не могу с вами говорить, — прохрипела я в трубку. Даже и не пришлось особо прикидываться, чувствовала — снова поднимается температура.
— Ой, давайте я привезу вам лекарства, лимоны, мёд! — трогательно заволновалась блондинка. — Скажите, что купить!
Да она просто ангел.
— Спасибо, Полина, вы очень добры. Но ничего не надо, не приезжайте, я очень заразная. К тому же, Глеб… м-м-м… Николаевич уже купил и привёз мне всё, что необходимо. Он самый заботливый директор на свете!