Одна из многих (сборник)
Шрифт:
– Ты бы согласилась на спонсора? – спросил Иннокентий.
– Кто меня купит...
– Ну а в молодости?
– Черт его знает... – Кира Сергеевна задумалась. – Мы с тобой заработали квартиру в блочном доме, дачу на шести сотках, машину «Жигули», и на это ушло тридцать лет. Тридцать лет мы ишачили на этот убогий мизер, а тут приходят и все дают.
– Ты же не только ишачила, – возразил Иннокентий. – Ты любила работу, любила своих авторов, делала судьбы. Ты состоялась как личность.
– Да
Она знала: мужья делятся на две категории – никчемушники и кошельки. Никчемушники садятся на шею и едут. И ты везешь за двоих. Это тяжело.
А кошельки ведут себя как хотят, хамят и бросают в конце концов. Так что еще неизвестно – что лучше: быть груженым ослом или разрешать, чтобы по тебе ходили копытами, ломали позвоночник...
Хочется всего: и верности, и благополучия. Но, как говорится: «Кругом шестнадцать не бывает».
Анжела вернулась из магазина. Вернее, из магазинов. Она ходила за стиральным порошком и за морковкой.
– Тебе хозяин звонил, – сообщил Иннокентий. – Просил позвонить. Оставил телефон.
– Не буду, – испугалась Анжела.
Елена выгнала Анжелу, обвинив в воровстве. Сказала, что у нее пропала бриллиантовая подвеска. Тоже мне, королева Марго.
Анжела никаких подвесок в глаза не видела и дальнейших выяснений не хотела.
Раздался телефонный звонок. Анжела ждала, что звонок иссякнет, но он все звонил и звонил.
– Подойди! – крикнул Иннокентий.
Анжела сняла трубку и услышала голос Николая.
– Я вас не слышу! – крикнула Анжела.
– Слышишь, – сказал хозяин. Голос у него был теплый.
– Чего? – настороженно отозвалась Анжела.
– Очень неприветливо, – заметил Николай.
– Ну... – замялась Анжела. – Чего хотите?
– Пообедать.
– А что надо сготовить?
– Я приглашаю тебя в ресторан. Нам сготовят... Ты где живешь?
– Улица Новаторов, шесть. А что?
– А подъезд какой?
– Третий. А что?
– В восемь часов спускайся к подъезду.
– Утра? – не поняла Анжела.
– Кто утром по ресторанам ходит? В восемь вечера.
– Я у Киры Сергеевны спрошу.
– О чем?
– Можно ли мне с вами в ресторан...
– Ты совершеннолетняя. Можешь не спрашивать. В одиннадцать будешь дома.
– Ой! – отреагировала Анжела.
«Совсем дикая, – подумал Николай. – Хорошо!»
Ресторан был с каменным полом. Почти пустой. Гулкий, как вокзал.
Подошел молодой негр и спросил на чисто русском языке, какое они хотят вино. Николай назвал. Негр кивнул головой.
– А вы в Москве живете? – спросила Анжела.
– В Мытищах, – уточнил негр.
– С ума сойти, – тихо подивилась Анжела.
Негр отошел.
Официантка принесла зеленое масло и хрустящий хлеб.
– Не перебивай аппетит, – посоветовал Николай.
– А тогда зачем принесли? – не поняла Анжела.
Она смотрела на Николая. Без жены он был другой, моложе, привлекательнее. Он был сам по себе, и это его украшало. Но все-таки Анжела годилась ему в дочки. Почти во внучки. Папашка. Начинающий дедок.
Негр принес бутылку. Разлил по фужерам. Николай попробовал, подержал во рту. Потом одобрительно кивнул. Это был целый ритуал.
Анжела тоже попробовала. Кислятина и больше ничего. С удовольствием бы выплюнула, но постеснялась.
Негр оставил бутылку и отошел.
– Я хочу тебя вернуть, – произнес Николай вместо тоста.
– Нет! – отрезала Анжела. – С Еленой Михайловной я работать не буду. Она врунья. Врет и не краснеет.
– Елена Михайловна ни при чем. Я приглашаю тебя в московскую квартиру.
– А она знает?
– Это ее не касается. Мы живем на разных территориях.
«Все везде одинаково», – подумала Анжела. Ее родители тоже жили на разных территориях.
– А что делать? – поинтересовалась Анжела.
– Все то же самое. Готовить, убирать.
– А выходной полагается?
– Если захочешь.
– С проживанием или вечером уходить?
– Как захочешь.
– А какая зарплата?
– Сколько скажешь... – Николай улыбнулся.
Он сидел расслабленный и счастливый. Самое время торговаться. Но Анжеле было неловко.
– Ну не знаю... Все-таки вы один. Нагрузка меньше...
– Я не один. С тобой, – поправил Николай.
– Приставать будете? – спохватилась Анжела.
– Как захочешь...
Сказка просто. Как будто ее приглашали не в Золушки, а в принцессы.
Появились музыканты. Трое парней. Один на клавишных, другой – на ударных, третий – гитара.
Гитарист был тот самый, со скульптурным ртом. Именно его видела она у продюсера. Значит, с продюсером ничего не получилось, – догадалась Анжела. На раскрутку денег нет. А в ресторане можно и без раскрутки.
Анжела подошла к музыкантам. Смотрела и слушала.
Ребята были молодые, профессиональные. Они не обращали внимания на Анжелу, делали свое дело.
Гитарист держал гитару в опущенных руках, настраивал, склонив голову. Анжеле стало его почему-то жалко.
Из глаз Анжелы потянулись и задрожали лучи. Но гитарист не видел и не чувствовал. Он стал играть, кидая руку на струны, прикрыв глаза. Чуть покачивался, будто медитировал.
Ударник подключился. Солист – тот, что на клавишных, – запел. Пел он спокойно, как бы для себя.