Одна из многих (сборник)
Шрифт:
Володька и Рустам бросили ее в жизненные волны, карабкайся как хочешь или тони. А Франклин протянет ей руку и вытащит на берег.
Однажды днем зашла соседка, старуха Кузнецова, и попросила в долг сто рублей, заплатить молочнице.
Попросить у Марины деньги, даже в долг, значило грубо вторгнуться в сам смысл ее жизни.
– Нет! – крикнула Марина. – Нету у меня! – И заплакала.
«Сумасшедшая», – испугалась Кузнецова и отступила назад.
Собака Найда, чувствуя настроение хозяйки, залаяла, будто заругалась. Остальные собаки в соседних дворах подхватили, выкрикивая друг
В середине лета Анна засобиралась в Баку.
В Баку проводилась всемирная конференция кардиологов под названием «Евразия». Съезжались светила со всего мира.
Карнаухов предложил Анне поехать, проветриться. Это была его благодарность за качественную и верную службу.
Узнав о поездке, Марина занервничала, заметалась по квартире.
Открыла бар, цапнула из подарочного фонда самую большую и дорогую коробку конфет «Моцарт». Положила перед Анной.
– Передашь Рустаму, – велела она.
– А ты не хочешь спросить разрешения? – легко поинтересовалась Анна.
– А тебе что, жалко? – искренне удивилась Марина. – У тебя этих коробок хоть жопой ешь.
Сие было правдой, коробок много. Но спрашивать полагается. В доме должна быть одна хозяйка, а не две.
Анна посмотрела на Марину. Она стояла встрепанная, раскрасневшаяся, как девчонка. Видимо, Марине было очень важно представить живого Рустама, как свидетеля и участника ее прошлой жизни. Не всегда Марина жила в услужении без возраста и прописки, нелегальная эмигрантка. Она была любимой и любящей. Первой дамой королевства, ну, второй... А еще она хотела показать Рустаму свою принадлежность к медицинской элите.
– Только ты не говори, что я у вас на хозяйстве, – попросила Марина. – Скажи, что ты – моя родственница. Жена двоюродного племянника.
– Если спросит, скажу... – согласилась Анна.
В конце концов, она вполне могла быть женой чьего-то двоюродного племянника. Все люди – братья...
Баку – красивый, вальяжный город на берегу моря. Жара стояла такая, что трудно соображать. А соображать приходилось. Доклады были очень интересные. Все собирались в конференц-зале, никто не манкировал, слушали сосредоточенно. Сидели полуголые, обмахивались.
Анна не пользовалась косметикой. Какая косметика в такую жару? В конференции участвовали в основном мужчины, девяносто процентов собравшихся – качественные мужчины, интеллектуальные и обеспеченные. Было даже несколько красивых, хотя умный мужчина – красив всегда. Но Анна не смотрела по сторонам. Эта сторона жизни: «он – она» – не интересовала ее совершенно. Была интересна только тема доклада: «Борьба с атеросклерозом».
Атеросклероз – это ржавчина, которая возникает от времени, от износа. Сосуды ржавеют, как водопроводные трубы. Их научились заменять, но чистить их не умеют. Для этого надо повернуть время вспять. Человек должен начать жить в обратную сторону, как в сказке. Однако Моисей, который водил свой народ по пустыне, имел точный возраст: 400 лет. И это может быть. Если атеросклероз будет побежден, человеческий век удвоится и утроится. По Библии, Сарра родила Иакова в девяносто лет. Вряд ли они что-то напутали в Библии.
Атеросклероз – это и есть старость. Потому что душа у человека не стареет. Вечная девушка или юноша. А у некоторых – вечный мальчик или девочка. Борис Пастернак определял свой возраст: 14 лет. Он даже в шестьдесят был четырнадцатилетним.
А сколько лет ей, Анне? От шестнадцати до девяноста. Иногда она была мудра, как черепаха, а иногда не понимала простых вещей. Ее было так легко обмануть... Потому что она сама этого хотела. «Я так обманываться рад...»
Скучно жить скептиком, всему знать свою цену. Никаких неожиданностей, никакого театра с переодеваниями. Все плоско и одномерно: счастье – временно, смерть – неизбежна. Все врут и мрут.
А вдруг не мрут? Просто переходят в другое время.
А вдруг не врут? Ложь – это не отсутствие правды. Ложь – это другая правда.
С Рустамом удалось встретиться в восемь часов утра. Другого времени у Анны просто не было. Конференция – это особое состояние. День забит, мозги – на определенной программе. И договариваться о встрече с незнакомым Рустамом – дополнительное усилие. Анна могла выделить на него пятнадцать минут: с восьми до восьми пятнадцати.
Рустам вошел в номер. «Уцененный Омар Шариф», – подумала Анна. Что-то в нем было и чего-то явно не хватало.
Анна не стала анализировать, что в нем было, а чего не хватало. У нее в распоряжении только пятнадцать минут.
Анна передала конфеты. На этом ее миссия заканчивалась. Рустам мог уходить, но ему было неудобно уйти вот так, сразу.
– Может, нужна машина, поехать туда-сюда? Может, покушать шашлык, зелень-мелень? – спросил он.
– Спасибо. Конференция имеет свой транспорт.
– Как? – Рустам напряг лоб.
– У нас проходит конференция кардиологов, – объяснила Анна.
При слове «кардиологов» Рустам напрягся. Этот термин он, к сожалению, знал очень хорошо.
– А можно моего сына показать? – спросил Рустам, и его лицо мгновенно осунулось. Глаза стали голодными. Сын – вот его непреходящий душевный голод. Перед Анной стоял совершенно другой человек.
– У вас есть на руках история болезни? – спросила Анна.
– Все есть, – ответил Рустам.
– Приводите его сегодня к двенадцати, – велела Анна. – До обеда можно будет организовать консилиум. Это будет частью конференции.
Рустам достал из кармана ручку и записал адрес на коробке конфет «Моцарт». Ему было не до конфет, не до Марины. Прошлое не имело никакого значения. Он стоял на стыке судьбы. Из этой точки судьба могла пойти вправо и влево.
Анна все понимала и не задавала лишних вопросов.
Рустам явился вовремя, как аристократ. Рядом с ним стоял его сын, серьезный, красивый мальчик. Его красота была не южной, рвущейся в глаза, а более спокойной. Глаза – серые, волосы – темно-русые, синюшные губы выдавали тяжелую сердечную недостаточность.
Его осмотрели детские кардиологи, профессор из Манилы и Карнаухов из Москвы. Состоялся консилиум. Каждый высказал свою точку зрения.
Мнения совпали: необходима операция. Время работает против ребенка. От постоянной кислородной недостаточности начинают страдать другие органы.