Одна из тридцати пяти
Шрифт:
— Я знаю, что вы безумно заняты, но нам нужно поговорить.
Эта просьба была проигнорирована, поэтому я выпалила:
— Не могли бы вы хотя бы посмотреть на меня? — сказала, а у самой сердце подскочило к самому горлу.
И он посмотрел — темные глаза завораживающе блеснули. Я вжалась в спинку стула, а Райт усмехнулся.
— Что-то не так, Джина?
Да, он знал, как его прожигающий волнующий взгляд подействовал на меня. Один лишь взгляд, в котором схлестнулись искушение, желание, призыв. Волна обжигающих мурашек прокатилась по телу, и дышать стало сложнее.
Мой взгляд скользнул по напряженной фигуре мужчины. Одну руку Берингер убрал в карман брюк, стоя передо мной в пол оборота. Прядь черных волнистых волос упала ему на лоб, подбородок покрывала щетина.
Находиться с ним в комнате один на один не так просто, как я думала.
— Очень жарко… — вырвалось у меня сипло.
Уголок его губ насмешливо изогнулся. Казалось, он понимает все то, что происходит со мной.
— Воды, милая? — голос изменился, стал уверенным, дразнящим.
Я думала, что могу вынести любого Берингера — насмешливого, злого, торжествующего. Но я ошиблась. Этот мужчина — самоуверенный, властный — заставлял мое сердце трепыхаться и изнывать от странной жажды. Я наблюдала за его руками, когда он взял графин и наполнил водой бокал. За руками, покрытыми шрамами. За грубыми пальцами, которые сейчас являлись воплощением нежности и аккуратности.
— Достаточно? — спросил мужчина низким спокойным голосом, в котором послышались отголоски торжества. Вода достигла краев, и я вымолвила едва слышно:
— Хватит.
Спокойные размеренные шаги раздались прямиком в моей голове. Райт приблизился, и меня окатило жаром, щеки вспыхнули, между лопаток скользнула влага.
Он преподнес бокал, наблюдая за мной сверху вниз. Под этим наряженным взглядом, я не смела шевельнуться. С трудом я коснулась бокала так, чтобы не коснуться руки этого человека, поднесла к губам. Прохладная вода, как освобождение, заставила меня вновь дышать. Я вскинула глаза, почти теряя самообладание от вида Райта, стоящего рядом. Его губы были приоткрыты…
— Черт! — бокал выпал у меня из руки и разбился.
Разбилось в дребезги и мое спокойствие. Райт выдохнул с шипящим сдавленным стоном.
— Ничего страшного, — произнес он, — хочешь еще?
«Хочешь еще? — боже, как порочно, дико, соблазняюще это прозвучало».
— Я… нет, милорд.
Почему мне так яростно, безумно, невыносимо хочется снова взглянуть в его глаза, искупаться в этом ласкающем взгляде, ощутить его физически.
— Тебе так страшно, Джина? — вновь этот низкий, сводящий с ума, голос. — Я ведь даже не касаюсь тебя. Я очень сдержан, тебе не кажется?
Не представляю, что случилось бы со мной, если бы его ладони скользнули по моему телу.
— Не смотрите так…
— Как?
Я не могу ответить на этот вопрос. Знаю ответ, но не могу произнести вслух.
— Еще воды, — выдыхаю и отвожу взгляд.
Пора бы избавиться от наваждения, и следующие несколько минут я только этим и занята, но голос Райта снова низвергает меня в пучину иллюзий.
— Ты должна остаться со мной.
Какой смысл таится за этой фразой — можно только гадать. Остаться с ним сейчас? Или остаться в его доме?
— С вами?
— Со мной, Джина. И ты все правильно поняла. Ты ведь знаешь, чего я хочу?
Слишком прямолинейно. Чересчур.
— Почему меня хотели убить? — пришло время разбавить происходящее действительно стоящим вопросом.
— Потому что ты принадлежишь мне.
— Но ведь это неправда.
— Нет, милая, это правда. Самая, что ни есть настоящая, — и в этом было сложно усомниться. — И лучше тебе в это тоже поверить. Сегодня скончался король, Джина, и единственный, кто может обеспечить твою безопасность — это я.
Я медленно подняла голову, в которой случился самый настоящий взрыв. Я даже не подумала скрыть свою растерянность:
— Эдмунд станет королем?
— Нет, — отозвался Берингер, наблюдая за мной со снисходительной улыбкой, — королем станет его брат.
— У Эдмунда есть брат? — вскинула брови.
— Да. Его зовут Уильям.
— Уильям?
— Да, милая. Уильям первый, король Хегея. Ему два года.
Сопоставить слова Берингера с действительностью было крайне сложно. И дело не в том, что я не помнила всю родню принца, а в том, что никакого брата у Эдмунда не было.
— Вы шутите? — в итоге спросила я, подозрительно прищурившись. — У Генриетты всего один сын.
— Какая наблюдательная девочка, — усмехнулся Райт, вдруг присаживаясь рядом с моим стулом на ковер, сгибая ногу в колене и опуская на нее руку.
Его действие вызвало почти неконтролируемую панику. Нечеловеческим усилием воли я заставила себя сидеть смирно.
— Хотите сказать, у короля есть сын, помимо Эдмунда?
— У него еще два сына, помимо Эдмунда, — спокойно заговорил Райт, — один из них займет престол, другой станет регентом. И об этом король объявил совету перед смертью.
— И кто станет регентом? — паззл все еще не хотел складываться.
— Самый старший из них. Не думаю, что он будет хорошим правителем. Ему никогда не нравились дворцовые интриги.
— Вы с ним знакомы?
— Пришлось познакомиться.
— Кто этот человек? Как его имя?
Райт внимательно смотрел на меня, а у меня — о, пустоголовая — не было ни одной догадки.
— Это я.
— … это вы, — повторила растерянно. — Вы? Сын короля?
— Абсолютно нечем гордиться, — усмехнулся мужчина.
— Вы? — все еще повторяла, вдруг связывая все «ниточки» воедино. — Вы сын короля, один из Виндоров…
— М-да.
— Уильям сын Стеллы, — проговорила я, осознав простую истину: — Ваш отец и ваша жена… — меня опалил взор Райта, поэтому продолжать я не стала. — Их сын станет королем. Но почему не вы? Вы имеете все права на престол. Вы старше Эдмунда.
— Моя мать была сакрийской рабыней, которой «угощали» гостей в знатных домах столицы. Мой отец выкупил ее, но его страсть была недолгой. Он определил ей нового хозяина, когда она забеременела. Вскоре после моего рождения, она сбежала в Сакру, — Райт внимательно посмотрел на меня. — Так что я сын рабыни, так еще и сакрийки.