Одна ночь греха
Шрифт:
С этими словами она направилась к выходу и распахнула двери.
— Серина, — позвал он.
Она на секунду замерла, но потом быстро вышла из комнаты.
— Серина!
Она дошла почти до конца коридора и обернулась. Ее муж стоял, прислонившись к косяку.
— Еще ничего не кончено. Ты будешь моей.
— Ни за что, пока я жива! — выкрикнула она и бросилась в свою комнату.
Утром ее разбудила постучавшая в дверь Милдред.
— Уже восемь утра, миледи, — сказала она. — Мы с Кэффи
Серина с трудом открыла глаза и с усталым вздохом села на кровати. Она не стала говорить служанке, что заснула всего пару часов назад. Но перед тем как уснуть, она думала о том, каким должен быть ее брак. И она доведет принятое решение до сведения своего необузданного мужа, как только увидится с ним.
Милдред помогла ей одеться. Она сказала, что Кэффи отправилась в дом герцога, чтобы забрать оставшиеся вещи.
— Как вы себя сегодня чувствуете? — спросила служанка, застегивая платье хозяйки. — Щечки у вас вроде порозовели.
Серина улыбнулась, тронутая такой материнской заботой.
— Мы все очень рады, все слуги, что вы вышли замуж за господина, — продолжала Милдред. — Дому нужна хозяйка, а лорд Дейнридж слишком хороший человек, чтобы жить без любящей жены.
Это совсем не соответствовало тому, о чем в данный момент думала Серина. “Хороший человек” силой заставил ее выйти за него замуж, почти соблазнил вчера вечером, а после этого опять исчез на всю ночь!
Она видела, как он выходил из дома в десять часов. Сначала она читала и делала вид, что ее не беспокоит, где проводит время муж. В три она заняла привычное место у окна и принялась ждать его возвращения. Когда забрезжил рассвет, Серина в изнеможении упала на кровать, проклиная Люсьена за то, что он оставил ее одну, а сам направился к какой-нибудь шлюхе.
Но почему это так ее волнует? Неужели она действительно любит его? Или с каждым днем опускается все глубже в пучину порока, следуя по стопам своей матери?
— Ну вот, так-то лучше, — перебила ее размышления Милдред, слегка припудрив ей щеки и лоб.
Серина улыбнулась служанке и спустилась вниз. Она отказалась от завтрака, желая как можно скорее переговорить с мужем. Если уж ей придется жить с ним под одной крышей, им придется еще раз обсудить все условия их интимной жизни.
Она надеялась, что Люсьен не будет против ее предложения. Где он проводит каждую ночь? Если с другой женщиной, то с какой стати он требует от нее исполнения супружеского долга?
Серина вышла в холл и встретила Холфорда.
— Скажите, где мой муж?
Глаза дворецкого были печальны.
— На кладбище Святого Георга, миледи. Он ходит туда каждое утро в это самое время.
Серина вспомнила, что муж не так давно кого-то потерял, но она не знала, кого именно. Когда он сказал ей об этом, она решила, что это кто-то из родителей, друг или близкий человек.
— Холфорд, а на чью могилу он ходит?
Слуга посмотрел на нее с удивлением.
— Разве вы
— Нет, — ответила Серина, встревоженная реакцией Холфорда, — но хотела бы знать.
— Да, конечно, — ответил он. — Идите за мной.
Не произнося больше ни слова, он медленно начал подниматься по лестнице, пролет за пролетом. Теряясь в догадках, Серина последовала за ним.
Наконец пожилой слуга остановился перед запертой дверью и достал ключ.
— Я не знал, что господин не рассказал вам о леди Челси.
Леди Челси? Еще одна женщина? Серина заставила себя подавить порыв ревности, но выражение ее лица было настолько красноречиво, что Холфорд продолжил:
— Его дочь, миледи. В октябре ей исполнилось бы пять лет.
Серина похолодела. О Господи, его дочь!
Он оплакивал не женщину, а ребенка, своего ребенка. Боль, которую он испытал, казалось, пронзила и се саму.
— Когда? — только и смогла она прошептать.
— Примерно шесть месяцев назад, — ответил слуга внезапно охрипшим голосом.
После этого он открыл дверь.
— Почти все в этой комнате осталось таким, как и в ночь смерти леди Челси.
Дворецкий отошел в сторону, и Серина оказалась в детской. Комната была полна игрушек, на кровати чинно сидели куклы. Серина дотронулась до одной из них, изрядно потрепанной. На ее платье виднелись дыры и пятна. Наверняка она была самой любимой игрушкой девочки.
На небольшом столике лежало несколько рисунков, сделанных неумелой детской рукой. На одном красовалась ромашка с неправдоподобно длинными лепестками, на другом — зеленая клякса и подпись корявыми буквами: “Лягушонок Герман”. Еще один рисунок изображал мужчину с густыми черными волосами. В углу было приписано: “Папа”.
— Челси была очень милым ребенком. Она все время смеялась, — сказал Холфорд. — Мы все ее очень любили.
Серина положила рисунки на место. В ее глазах стояли слезы.
Теперь ей стало совершенно ясно, почему он так торопился со свадьбой. Он уже потерял дочь и не мог потерять того ребенка, которого она носила под сердцем. А она, озабоченная тем, чтобы не дать повода для сплетен, даже не удосужилась спросить его, почему он так печется об их будущем ребенке.
Она еще раз оглядела комнату, где каждая мелочь кричала о горе, которое испытал Люсьен. Она увидела странное пятно на оконном стекле. Подойдя поближе, Серина рассмотрела отпечаток детской ладошки.
— Леди Челси оставила его незадолго до смерти. Днем она ела конфеты. Когда ее не стало, господин запретил мыть это окно, — объяснил Холфорд.
Теперь Серина уже не могла сдержать слез. Бедный Люсьен! Он пережил то, что она едва начала понимать. Да, она потеряла Сайреса, который был ее добрым другом, но с каждым днем ей становилось все легче, когда она думала, что теперь он в раю. А что такое потерять ребенка, который рос на твоих глазах, сделал первый шаг, держа тебя за руку? Эта боль не сравнима них чем.