Одна в двух мирах
Шрифт:
– Простите, госпожа, я не догадалась! – кинулась в угол, где ширма прятала дверь в комнатку, используемую Юлей как туалет. – Забыли! Идёмте, я покажу.
В помещении площадью приблизительно четыре квадратных метра у дальней стены имелось углубление в полу с двумя ступенями, куда можно встать, и уходящей в неведомую глубину дырой между ними. В полуметре от ступеней из стены торчала короткая труба с вентилем. Если его крутануть, из трубы хлестала струя воды. Юлька использовала её для смыва и не представляла, как с её помощью можно искупаться. Однако всё оказалось удобнее.
– Мыло где?
Мыльной водой потолок брызгался, если надавишь на клавишу в противоположной стене. Понятно. Юля поблагодарила за объяснения, а служанка, прежде чем удалиться, хлопнула по дверце слева от входа. Там обнаружился шкафчик-пенал с полками и корзиной внизу. На полках лежали полотенца, бельё, стояли склянки с навешенными с помощью бечёвок этикетками.
Спустя десять минут посвежевшая Юля вышла из душевой. В качестве смены белья она выбрала обтягивающие шортики и топ-трубу из хлопка. Бюстгальтера в шкафу не нашлось, да он и не особо требовался. Стол к завтраку был накрыт, а Тутти стояла, улыбаясь во весь рот и держа на весу платье для прогулок.
– Послушай-ка, брюк не найдётся? Или джинсов? – сморщила нос Юля. – Видя, как улыбка исчезла с лица служанки, а брови удивлённо поползли вверх, пояснила: – Штаны! Портки… как это тут называется?
Она собиралась побегать, а в платье до земли это будет проблематично. Тутти сквознячком скользнула к огромному гардеробу, упрятала туда платье и выудила «брючный костюм». Это оказались шаровары из тонкого драпа и просторная льняная рубаха прямого кроя, длиной до середины колена. Пойдёт. Облачившись, Юля села завтракать, а служанка болтала о пустяках, приняв на себя роль помощницы по «восстановлению» памяти принцессы. Речь снова зашла о подруге Ясной зари.
– Мне бы с ней поговорить, пригласишь сюда? – попросила Юля, ей хотелось взглянуть на здешнюю Дину. Раз мамина близняшка обнаружилась, почему бы лучшей подруге не оказаться точь-в-точь такой, как в реале?
Тутти сокрушённо покачала головой:
– Она в узилище.
– Где?
– В казематах… В подвалах тюремной башни, – на глазах девушки показались слёзы. – Казнят вашу фрейлину. Так жалко! Она была доброй, весёлой, всегда подбодрит, пошутит, утешит…
Дина как живая предстала перед глазами. Каждое слово служанки подходило Юлиной подруге. Точно, это она! Нельзя допустить, чтобы с Диной случилось что-то ужасное!
– Проводишь к ней? – решительно поднялась Юля. – У меня есть вопросы!
– Не смогу, – голос у Тутти дрожал, – караульные без приказа правительницы не пропустят. – Уловив задумчивое выражение на лице госпожи, она покачала головой: – Лучистая радость не позволит, даже не пытайтесь просить. Такой шум был! Всю родню Диин с позором выгнали из дворца. Суд назначили на завтра. Так жалко!
Да уж, жалко. Юля прошлась по комнате, остановилась у окна. Солнце поднялось и сияло в безоблачном небе, словно забытый прожектор. Удачная погода для пробежки, но настроение пропало. Не оборачиваясь к Тутти, она спросила:
– Элих сумеет помочь?
– Секретарь правительницы, – задумчиво протянула служанка, – всегда действует по приказу Лучистой радости. Ему доверяют. Но согласится ли, не знаю.
– Позови его сюда. Я найду слова для уговоров. – Тутти выглядела испуганной. Видя, что девушке трудно решиться, Юля предложила: – Боишься сама, пошли вторую. Молли.
– Молли отправилась навестить брата и сестёр, как всегда по субботам, – отвела глаза Тутти.
– Ну так что? Будем ждать, когда мою подругу казнят? Даже не выслушаем оправданий?
– Я попробую, – служанка присела в реверансе и выскользнула из спальни.
Элих прибыл буквально через пять минут, упрашивать его не пришлось. Заметно было, что парень и сам переживает за фрейлину и не прочь порасспросить её. Одевшись в удлинённый тёмно-серый кафтан, набросив на голову платок из серебристого козьего пуха, и сунув ноги в рыжие кожаные сапожки, Юля поспешила за Элихом. Сегодня он не выглядел так торжественно как вчера, обошёлся просторными шерстяными брюками и свитером крупной вязки. Видно, Тутти всё-таки предупредила его.
Торопливым шагом преодолели двор, прошли вдоль ограды и остановились около входа в невысокую кирпичную башню, похожую на старый бочонок. Дежуривший около неё стражник, вытянулся, кося глазами то на Юлю, то на её спутника. Девушка опасалась, что парень не пустит их, но авторитет секретаря правительницы оказался непререкаемым. Захрустел потревоженный огромным ключом замок, цокнула отброшенная дужка, скрипуче поддалась нажиму дубовая дверь. Из башни дохнуло сыростью, плесенью, мышами. Через порог обнаружилась метровая площадка. Он неё шили две лестницы со ступенями из криво подогнанных камней. Одна вверх, другая вниз. Элих спускался первым, прихватив из ниши масляный фонарь. Миновали два довольно длинных пролёта и оказались в коридоре с земляным полом и сочащимися влагой стенами.
– Неужели она здесь? – шептала Юля, дрожа от нервного напряжения.
Элих протянул ей фонарь и указал на решётку, отделяющую выдолбленную в стене пещеру от коридора:
– Идите, Ясная заря. Я подожду здесь.
Спотыкаясь о неровности и камни, Юля бросилась вперёд и замерла около решётки. В черноте, за кругом неровного света её фонаря, послышался шорох соломы. Громыхнул металл. Прикрывая ладонью глаза, оттуда выползла Дина. Она поднялась на ноги и, взяла свободной рукой груз, к которому вела цепь от её щиколотки, и шагнула ближе:
– Юлла! Пришла!
– Дина!
Это была она, Юлина подруга. Даже в истрёпанном длинном платье, с перепачканным грязью лицом невозможно было её не узнать. Синие, распахнутые глаза сияли, ноздри вздёрнутого носа трепетали.
– Ясная заря! Я не виновна. Никогда бы не причинила тебе вреда! И никто не смог бы меня заставить, – слёзы катились по осунувшимся щекам, оставляя светлые дорожки. – Лучше бы я сама съела это яблоко! Оно предназначалось мне.
– Кто дал тебе его, Дина?