Одна жажда на двоих
Шрифт:
Влад понимал. А ещё понимал, что устал смертельно. От этой возни. От козней. От подковёрных интриг.
— Давай убежим? — предложил он, ни на что не надеясь. Лина только покачала головой.
— Это ничего не решит. Да и не хотела бы я ей дорогу переходить. Прощай, Влад. Прости за всё. Не держи зла. Кажется, я вас любила. Тебя и Стефана. Одинаково сильно, хоть и по-разному.
Она походила сейчас на девочку. Потерянную. Придавленную обстоятельствами. Запуганную
Влад смотрел, как она поднимается и собирает вещи. Освобождает от хламья чемодан.
— Я никуда тебя не отпущу, слышишь? — сказал он и, поднявшись, сжал её в объятиях. Сжал до дрожи, до боли.
Лина подняла глаза. Покачала головой.
— Меня не удержишь. Я ветер. А ты… береги себя, ладно? Я не умею, но буду за тебя молиться. Отпусти. Так будет правильно. Может быть, потом, когда-нибудь мы встретимся вновь. Земля круглая. Мало ли…
И Влад понимал: соединить их может только смерть. Той, что устроила для него ад. И понимал: у него не хватит духу сделать это. Она всё же его мать.
Лина уходила, а он смотрел ей вслед. Девушка-жажда, девушка-загадка. Та, что сумела пробраться слишком глубоко. Уходила и уносила с собой ваниль и карамель, иллюзии и мечты.
Уходила, чтобы навсегда остаться в его памяти такой: тонкой, хрупкой, очень ранимой на вид.
Вовсю светила луна. И Влад видел: туманный ореол касался Лининых волос, а за спиной, там, где сходились острые лопатки, тихо шуршат перьями кроваво-красные крылья с чёрной траурной каёмкой.
Больше Влад никогда её не видел.
Элину Волконскую нашли на съёмной квартире в ванной с перерезанными венами. Но он не верил в эту чушь: она бы так никогда не поступила. Слишком сильная, чтобы сдаться и умереть.
И тогда Влад понял: либо он, либо мать. Другого не дано.
А ещё он знал: если бы не Нейман, он бы не очутился в этом аду. Отец смог бы её сдержать, как делал это не раз. Он имел над ней власть.
Всё летело к чёрту. В тартарары. Рушился бизнес, всё валилось с рук.
И Влад понимал: в этом есть и его вина, Стефана Неймана. Человека, который был ему другом. Который отказался от него, подставил, бросил в тяжёлую минуту. И ненависть росла во Владе в геометрической прогрессии, заполоняла всё, мешая здраво мыслить.
В нём ширилась и разрасталась новая, небывалой силы жажда: уничтожить тех, кто сделал его жизнь невыносимой, разрушил всё, к чему он стремился, убил ту, что стала его любовью и наваждением.
Мать и Нейман. Он засыпал и просыпался с их именами на устах и вынашивал планы мести. Зациклился
Больше он не боялся снов и кошмаров. Засыпал без света — побил все ночники в доме.
Кошмары — это не сны. Монстры — это люди, которые его предали и превратили жизнь в демонический ад.
Эпилог
Стефан снова перестал ощущать сердце. Просто орган, что гоняет кровь. Да это и к лучшему. Он стал ещё холоднее и суше, малоэмоциональнее и бездушнее.
Так проще. Так понятнее. Больше нет нужды во что-то верить. Это даже хорошо, что у него ничего не получилось. Какая семья, какие дети?.. Ему не дано. А если он сгинет, никто и никогда не будет испытывать за это чувство вины.
Элина ушла тихо. Оставила всё, что он ей подарил и купил: вещи и драгоценности. Не взяла. Правда, опустошила его карточку — сняла деньги. А сам пластик оставила на столе с единственным словом: «Прости».
Стефан тогда пожал плечами. Деньги — мусор. Ничто. Если они ей помогут — пусть. Не жалко. Он всё же тосковал по ней, хоть никогда бы в этом не признался. Даже самому себе.
Деньги Элине не помогли. Он узнал о её смерти случайно. Сама она это сделала или кто-то помог, не выяснял. Элину это бы к жизни не вернуло, а Стефан не в том статусе, чтобы добиваться справедливости.
С Владом их пути пересекались. Всё же в одном котле варились долго. Не лицом к лицу, но и того, что было, хватало с лихвой. Стефан безжалостно отсекал всё, что могло их снова объединить с бывшим другом.
Отныне не друзья — конкуренты. Правильное слово, что куда больше подходило, чем враги. А конкурентов можно и нужно обходить. Законы бизнеса. А это Стефан умел делать мастерски. Для того ему и голова дана.
Он его предупреждал. И отступать от своего слова не намеревался.
А позже, глядя, как пылает автомобиль, где заживо сгорел Влад Астафьев, Стефан философски думал: от судьбы не убежишь. Яблочко от яблоньки, видимо, недалеко падает. Народная мудрость не лжёт, и к ней всё же стоит прислушиваться.
— Прощай Влад, — проговорил он вслух. — Встретимся в аду.
Стефан тогда не знал: ад близко. Живёт, дышит, растёт, ждёт своего часа, чтобы однажды прийти по его душу, сжать тисками сердце и вывернуть наизнанку весь его привычный холодный мир.
Но до этого пройдёт семь долгих лет. Семь мучительных шагов, что соединят несоединимое, объединят необъединяемое и расставят точки даже над теми буквами, где их не должно быть в принципе.
Конец