Одна жажда на двоих
Шрифт:
— Интересно, — Влад снова подумал о маленькой сестрёнке Нике — дочери своего покойного отца.
Что ждёт её в будущем? Там, где не будет старой бабы Поли, которая растила и растит этот маленький, но стойкий цветок?.. У Ники нет никого. Нет даже отца, что дал бы своё имя и состояние. Только Влад, который столкнулся с таким противостоянием, что проще плюнуть и отказаться, чем поступить дерзко и безрассудно, подставив кроху под жестокость и алчность этого просранного очень давно мира.
— Тогда позже, — невесело усмехается Лина и поднимает
Грубое слово из её невинного рта вылетает естественно, но бьёт по ушам своим диссонансным звучанием, не вяжется с её кукольно-ванильной внешностью, будто не Лина это произносит, а битая жизнью тётка, у которой только одна радость: натрахаться вусмерть, пока её не догнал климакс.
Она не даёт ему времени на размышления, не даёт отстраниться или отказать. Не даёт возможности к сопротивлению — тянет руку к брюкам, уверенно вспарывает «молнию». Резко, с наслаждением.
Он видит, как сладострастно искажается её лицо. Как часто бьётся венка на шее. Чувствует, как пальцы справляются с пуговицей и освобождают из трусов член.
Она пробегается по нему, словно нащупывает дырочки на дудочке, чтобы сыграть свою мелодию. Затем одним рывком снимает кофту, под которой у неё нет ничего. Груди вызывающе торчат. Острые соски сжаты.
Лина ведёт руками по своему телу, лаская себя и снимая всю остальную одежду, а Влад, не отрываясь, следит за ней, не пытаясь даже скрыть, как очарован видами, что ему открываются.
Она сама стягивает с него брюки. Освобождает его от одежды. Он позволяет ей, потому что видит: ей нравится то, что она делает.
Влад попытался её поцеловать, но Лина вывернулась.
— Трахни. Целоваться будем потом, позже.
Он хотел поднять её на руки и унести в спальню, но Лина снова его остановила.
— Здесь и сейчас, — шептали её порочно-невинные губы. — Ну же!
Тогда он посадил её на стол. Рывком. Почти грубо. Услышал стон. А потом Лина развела пошире ноги, раскрываясь.
— Засади! Сейчас! — потребовала и получила своё.
Узкая. Ещё не готовая. Наверное, ей больно. Но думать Владу она не дала — подалась вперёд, развела ноги ещё шире, впилась ногтями в его ягодицы.
— Двигайся, чёрт тебя побери! — прорычала сквозь стиснутые зубы, и Влад сделал первый толчок. — Сильнее! Глубже! Вот так! — стонала она под ним.
Это было какое-то сумасшедше-прекрасное порево, без грамма нежности, без капли чувств. Голая похоть. Но уже после нескольких глубоких толчков Лина повлажнела. Ей нравилось то, что он с ней вытворял.
Она кончала бурно, царапая в кровь ему спину и задницу. Содрогалась, выкрикивая грязные ругательства, что в её устах звучали, как музыка. Как бы по-идиотски ни звучало это избитое сравнение. Для Влада было так.
А потом, отбившись в конвульсиях, она позволила кончить и ему.
— Можешь в меня, — прошептала на ухо. Владу как-то было не до
Но он всё же не стал. От греха подальше, хотя неистово хотелось сделать это — оставить у неё внутри ещё одну печать, с очень чётким оттиском. С доминированием его сути. С эгоистичным правом, которого он не имел.
Он забрызгал спермой её кожу. Она смотрела на неё задумчиво, растирая рукой живот, а затем облизала пальцы. В её исполнении это смотрелось… возбуждающе-круто.
Влад вдруг подумал, что восхищается этой девочкой, что вела себя, как женщина: без ложной скромности, без дурацкого жеманства и зажимов. Ему, наверное, именно этого и не хватало: такой безбашенной оторвы. Как и он сам. Девки, у которой срывало тормоза.
— Чем займёмся? — спросила она его буднично, когда они приняли душ и где он ещё раз её отодрал с пылом и яростью, от которой его почему-то распирало. Никогда он не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной.
— Хочешь, я научу тебя стрелять? — спросил неожиданно для себя самого.
— Хочу, — сразу же согласилась она, не дав ему отступить или передумать.
— Тогда одевайся. Тебе понравится.
У него был свой тир. Место, куда он уходил, когда становилось совсем паршиво. Об этом никто не знал. Наверное. Прихвостни матери могли быть в курсе. Но к её постоянному надзору он почти привык. Не смирился, нет.
Они находились в непримиримых контрах с тех пор, как он нашёл Нику и захотел дать ей то, что причитается по праву. И всё, что он делал, чем рисковал, влезал в безумные авантюры, делалось частично с одной целью: насолить матери. Вырваться из её удушающих объятий. Встать на ноги самостоятельно, чтобы не зависеть от её подачек и контроля.
Ему нужна была свобода.
Там, в тире, они снова трахались. Как заведённые. После того, как стреляли. Трахались так, будто завтра конец света.
— Не ищи меня, — сказала Лина, уходя почти на рассвете. — Я сама приду. Так будет лучше.
Она ушла. Влад остался. Но после его ухода пустота в душе стала ещё больше. Разрослась, как спрут, захватила щупальцами всё, до чего смогла дотянуться.
Лина ушла. А ему оставалось только ждать.
Глава 10
Лина появлялась как призрак. Влад никогда не угадывал, когда она придёт, но всегда ждал. Забыл о других бабах. Хранил какой-то понятный только ему целибат. Только она. Словно не он, а Лина выжгла на нём тайное клеймо, подселила под кожу непонятную, но острую жажду.
Без неё он не мог напиться. Бродил по пустыне и ждал, как оазис. И она приходила и погружала его в свои ванильно-карамельные волны, давала успокоение телу. Ненадолго. Как только Лина уходила, Влад снова начинал ждать.
Он следил за Кирпичом. Ждал, когда же он объявит о наследнице. Но Кирпич жил как и раньше. И будто не было того вечера и хвастливых откровений.