Однажды, может быть...
Шрифт:
Ближе к трем часам ночи я предложил ее проводить. Софи согласилась и понимающе улыбнулась. Всю дорогу я впитывал каждое ее слово. Все, что она говорила, казалось мне необыкновенно умным. Я был на седьмом небе, меня просто ослепила эта девушка: разве можно хоть в чем-то сравнить ее с любой из тех, что готовили мне завтрак? Моя старушка с откидным верхом остановилась у дверей ее дома на площади Победы. Софи предложила зайти к ней выпить, я отказался, сославшись на головную боль, но на самом деле я — будто это было в первый раз — боялся того, что могло случиться. Софи не настаивала. Поцеловала меня в щеку и бросила: «Жаль!»
Как только дверь за ней закрылась, я почувствовал непорядок с сердцем, мне показалось, что вместе с Софи ушла
— Ты влюблен, друг, это любовь с первого взгляда.
Вот оно — слово, которого я опасался: любовь. Я понимал, что это значит, пусть даже никогда до того на собственной шкуре не испытывал. И — пожалуйста: мне плохо уже после первого вечера, когда ничего еще не произошло, а что будет со мной через месяц? Могу себе представить. И если вот это и есть любовь…
— Ты спятил? Я с ней едва знаком.
— Ну и что? Это и есть любовь. Встречаешь однажды женщину — и понимаешь, что хочешь провести с ней всю оставшуюся жизнь. Это судьба. Ничего не попишешь.
1
Лайонел Ричи (Lionel Richie) — американский поп-исполнитель, звезда конца 1970-х и первой половины 1980-х годов. — Здесь и далее примеч. перев.
— Что? Но…
— Никаких «но». Если бы тебе эта девушка была до лампочки, ты бы благополучнейшим образом переспал с ней и…
— Не смей так говорить!
— Вот-вот, ты явно влюблен. Стоит человеку влюбиться, он начинает бояться постели. Влюбленный обожествляет женщину, она представляется ему святой и непорочной. Представь себе, что «твоя Софи», глядя тебе в глаза, говорит: «Давай-ка трахни меня, я твоя сучка».
— Все, заткнись! Не хочу больше тебя слушать!
— Вот видишь — ты влюблен.
— Ничего подобного. И я не верю в эту твою «судьбу»!
Мне свалилась на голову любовь, а я оказался к этому совершенно не готов, я представления не имел, что делать при таком раскладе. Я убежденный холостяк, меня мое положение устраивает, и никакая стюардесса не изменит этого. Я не собираюсь сходить с ума после обычного трепа над тарелкой суши. Да нет, японскую кухню я люблю, но всему есть предел. Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, я неожиданно для себя позвонил Пьеру, чтобы узнать телефон Софи… так, на всякий случай.
— Записывай… 48 39 22 04.
«Привет, вы позвонили на автоответчик Софи, я только что улетела в Австралию, вернусь дней через десять. Оставьте мне сообщение после сигнала».
Сказать что-нибудь или промолчать? У меня было десять секунд на то, чтобы принять решение…
— М-м… добрый день, мадам, извините, я ошибся номером.
Ну не полный ли идиот? Я не владею собой, я не узнаю себя, впервые в жизни я не знаю, как вести себя с женщиной.
В глубине души я чувствовал себя пристыженным. Мне было стыдно за то, что я так опростоволосился. Вот только почему? Ответа я найти не мог, зато вспомнил средство, которое помогает не думать: хорошенько развлечься.
Надо было стряхнуть с себя наваждение, и я решил вечером отправиться в «Палас», чтобы как следует проветрить мозги. Этот клуб был в то время самым идеальным местом для встречи с девушкой, которая заставит меня забыть Софи. Софи! Даже имя какое-то уродское!
*
Мой загул продолжался целый год. Я перебрал тьму женщин — от застенчивой скромницы, оказавшейся на деле вулканом страстей, до нимфоманки, расталкивавшей меня посреди ночи, чтобы выпороть своим пояском от Гуччи. Я перепробовал всех, кого только можно, ну, почти всех. Некоторые пытались сблизиться всерьез.
Вот, например, Селина — красивая брюнетка с неслыханными для всех прочих женщин на планете антропометрическими данными: 50 кг, 36-й размер одежды и лифчик 95С! Селина была не женщиной, а самолетом-истребителем, творением гения, и изгибы ее тела могли
Так продолжалось месяца два, и все это время я с ужасом ждал момента отхода ко сну. Пришлось купить беруши, и, стоило Селине уснуть, я немедленно запихивал их в уши. Пока она не уснет, я не мог заткнуть уши: огорчать Селину мне не хотелось. Но в одно прекрасное утро я не выдержал. От усталости я ничего не соображал, бессонные ночи меня вконец измотали, и я вежливо попросил Селину пойти храпеть где-нибудь в другом месте. Этого оказалось достаточно, чтобы она впала в неописуемую ярость и в щепки разнесла все кругом, так что в гостиной потом пришлось делать ремонт.
*
После Селины была Джамиля, прелестная марокканочка нечеловеческой кротости и доброты, с неизменно ровным настроением и одним поистине бесценным даром: она никогда мне не возражала. А как чувственно она делала массаж — я буквально впадал в экстаз от этого! Не девушка, а мечта всякого нормального мужчины. Вот только братья этой мечты оказались далеко не такими кроткими, связь нашу почему-то не одобряли и мечтали отправить меня на тот свет.
Джамиля была старшей из шестерых детей и жила вместе со всей своей семьей в родительском доме. Познакомились мы в «Паласе» — даже в толпе Джамилю невозможно было не заметить. Она так грациозно танцевала на огромном динамике под «Good time» группы «Chic», что я глаз от нее не мог оторвать. Братья, разумеется, считали, что она на ночном дежурстве в больнице Сент-Антуан: Джамиля собиралась стать врачом неотложной помощи — и своего добилась. Мы провели вместе 20 дней, 8 часов и 34 минуты. На тридцать пятой минуте ее братья, на редкость бойкие подростки, воспользовались моей головой как боксерской грушей. Просыпаться от того, что ты превратился в боксерскую грушу, очень странно. Я приобрел бесценный опыт и твердо решил: с этого дня моя девушка должна быть единственным ребенком в семье.
*
Как, например, Алина. Двадцать четыре года, с виду типичная шведка, на пять сантиметров выше меня, ноги от ушей, внешность модели для рекламного буклета ИКЕА, а в голове пусто, как в ящике непроданного стола, и никакой инструкции по эксплуатации не требуется. Мне неприятно это говорить, но Алина была беспросветной дурой — из тех, для которых придумали девиз «Будь красивой и молчи!». К сожалению, наша красотка к этому совету не прислушивалась и поговорить обожала. Однажды вечером Ален пригласил нас на ужин — хотел познакомить меня с Люсиль, своей будущей женой, — и Алина несла за столом такую чушь, что вскоре мы с ней остались одни, да только она этого не заметила. Поверьте, столько глупости в одном-единственном человеке не часто встретишь. Подобная глупость — почти шедевр. Родителям Алины, наверное, пришлось немало потрудиться, чтобы добиться такого результата: вырастить чемпионку во всех категориях глупости, обладательницу золотой пальмовой ветви. Зато и расстаться с ней оказалось проще простого. Я сказал Алине, что она для меня слишком хороша, мне, мол, надо поработать над собой, чтобы дорасти до ее уровня, а для этого нужно сделать перерыв. Мои слова она приняла за комплимент, возражать не стала, и я снова сделался холостяком.