Однажды на Диком Западе
Шрифт:
Несмотря на пять раундов, в каждом из которых Рыжий улетал в нокдаун, парень махал кулаками, будто бой только начался. Мы сошлись снова, он атаковал, но мазал, махая кулаками по воздуху. Я поднырнул под его рукой и врезал по печени.
– Не хочешь падать от ударов по лицу, посмотрим, как крепок твой ливер!
Ирландец сделал пару шагов назад и упал вперёд лицом, держась за бок. На счёт 10 он встать не смог и рефери объявил меня победителем, подняв вверх мою руку.
– Нокаут! Победу одержал "Летучий голландец".
Паркс
Я поклонился публике, подошёл, пожал руку тренеру противника, который суетился вокруг лежащего на настиле ирландца. Позже я узнал, что парня увезли в больницу. Я не сожалел о том, что он получил травму – это грязный профессиональный бокс, где ценность имеет только победа, причём, любой ценой. Тем более, сейчас была эра становления этого вида спорта, и чем больше крови, тем было лучше.
– Ты классно вырубил Рыжего. Боюсь, теперь он долго не выйдет на ринг.
– Если вообще выйдет, Стив. Похоже, что я его покалечил. Хотя, всё может быть, и он будет драться уже в следующую субботу.
Док протёр моё лицо от крови, я накинул халат и с Парксом поднялся к местам, где сидели заправилы местного спортивного бизнеса. Со мной стал разговаривать суровый мужик, упакованный в золотые цацки: перстни, цепь на шее, и золотые часы, висящие на золотой цепочке, толщиной напоминающий корабельный канат.
– Ты неплохо дрался. Не ожидал от тебя такой прыти.
– Я недооценил Рыжего, иначе, уложил бы его раньше.
– Нет, раньше не надо! В следующем бою потяни раундов десять, а лучше все пятнадцать.
– Это как получится, бой есть бой.
– У тебя непривычная манера боя, все эти уклоны… Хотя смотрится очень эффектно, когда твой противник выглядит дураком, махая кулаками по воздуху. Ты понравился публике, уклоняйся и дальше. Похоже, поэтому тебя прозвали "Летучим"?
– Да, босс, поэтому. Я не люблю подставлять свою голову под удары, мне мозги самому нужны.
– Паркс, получи расчёт за этот бой, и подпишем контракт на бой с Бешеным. Если побьёшь его, тогда выйдешь на Гризли. Именно Гризли побил Рыжего, забрав у того титул чемпиона Нью-Йорка.
– Я побью Бешеного.
– Хе-хе, говорят, ты берёшь 70 процентов прибыли от боя?
– Да.
– Это много. Соперник тоже должен заработать и на что-то лечиться. 60 на 40% тебя устроит?
– Да, босс.
– Читай и подписывай – здесь всё стандартно. Ваш бой ожидается в конце июля, потому что у Бешеного свои контракты.
Тут же сидел «Бешеный» Робинсон, который, не читая, поставил свою закорючку там, куда ему ткнули пальцем. Затем, цокнув языком, с издёвкой обратился ко мне.
– Балерин я ем на ужин. Голландец, продержись шесть раундов, и тогда я не стану плевать на твоё тело, лежащее на настиле.
– Мальчик, пока ты просто сотрясаешь воздух. Бой покажет, кто кому плюнет в лицо.
Он вскочил
– Поглядим, чего ты стоишь в ринге, Коко!
По знаку мистера Миллса, так звали этого бизнесмена, я отпустил боксёра, и, забрав свой экземпляр контракта, ушёл с Парксом вниз. Паркс потирал руки и, смеясь, спросил меня.
– Чего ты его назвал цыплёнком?
– Да так, навеяло из прошлого. Пусть злится, ведь ярость – плохой помощник в бою.
Мы хорошо заработали. За победу я получил триста долларов, столько же Паркс, пятьдесят баксов из своего гонорара я отдал доку и тридцатку Бобу. Но основной доход мне принёс тотализатор – пять тысяч зелёных, которые дала поставленная мной тысяча. Сколько заработал Паркс – я не знал, это его дело.
После боя я скорректировал своё отношение к соперникам. За этот год я побил многих сильных ребят, но Рыжий отличался от них тем, что по-звериному держал удар, при этом обладая большой ударной мощью. Хотя, тяжёлые бои были с неграми, тех тоже хрен просто так завалишь – подбородок крепкий. А вот печень у любого человека слабее держит удар, главное, в неё хорошо попасть.
Дома был праздник. К ужину я приготовил ещё вчера замаринованное для шашлыка мясо, а дамы сделали гарнир и салаты. Среди гостей были Любомиров, семейства Нагоровых и Парксов, друзья моих пацанов и подружки Коры, Дженни с несколькими подругами и ближайшие соседи. Потом были настольные игры и конкурсы на ловкость: в мешок закидывали шарики, дуновением загоняли шары в импровизированные ворота из кружек, сражались шашками в "Чапаева" и так далее. Вечером я прочитал очередной рассказ – повесть Пушкина "Метель".
Перед уходом, оказавшись одни в саду, Дженни подошла ко мне и сказала: «Мик, не стоит драться, тебе очень больно. Я видела твои глаза, когда ты лежал на полу ринга».
– Все мы терпим. Одни усталость от рабочей смены, другие монотонность бумажной работы, третьи боль в больнице. Мне нужны деньги на другую жизнь. Спасибо, Дженни, что волнуешься за меня, мне это очень приятно.
Она прильнула ко мне, обнимая за шею, и стала целовать в губы. Я прижал её к себе и то же крепко поцеловал в губы. Так мы и стояли несколько минут, а моя рука ласкала её спину и шею.
– Я все понимаю, Мик. У тебя есть Мадлен, но я не могу без тебя. Ты совсем другой, чем те, кто меня окружает. Ты притягиваешь к себе, словно магнит.
– Ты замечательная девушка, а, значит, всё образуется.
– Я хочу стать женщиной. Мне уже очень много лет, целых 22 года.
Она взяла мою руку и прижала её к своему телу под платьем. Трусиков на девушке не было – не носили их в это время. Там было тепло и мокро…
– Я кончила, когда ты целовал меня… Я хочу быть твоей по-настоящему.