Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
– Знаешь что, Ярик, иди-ка ты к черту.
Он непонимающе моргнул, у него даже тик пробежал по лицу. Губы дернулись, приоткрылись, но что ответить – он явно не знал. Ярик был настолько растерян, даже обескуражен, что я еле сдержала смешок.
– Тебе чего от неё надо? – Оглянувшись, Рыжий заметил, что я отстала и разговариваю с Яриком. Он тут же вернулся, дёрнул Ярика на себя, затем припёр его к стене. – Ещё раз увижу, что ты к ней приблизился, пеняй на себя, всёк? Я тебе не Андрюха, я с тобой цацкаться не буду. Домой потом не уйдёшь. И твоя мать
Таким грубым я Рыжего ни разу не видела. Он хоть и здоровяк, но всегда такой добродушный. А сейчас его как подменили. Вопреки здравому смыслу мне даже стало жалко Ярика. Он весь как-то сразу поник и съежился под напором Игоря.
Затем мы оба пошли на биологию, а Ярик так и остался в коридоре. Но на урок всё-таки явился. Прошмыгнул в класс со звонком, ни на кого не глядя. Биологичка впорхнула следом и сразу же объявила самостоятельную. Но едва она раздала карточки, велев всем закрыть учебники и убрать телефоны, как у половины класса тренькнули сотовые. У меня тоже беззвучно вспыхнул экран, показывая, что пришло новое сообщение. И у Рыжего – так же.
Все сразу оживились, стали переглядываться, удивленно шушукаться.
– Опа, – присвистнул Шишмарев. – Сообщение от Андрюхи.
– Я сказала, телефоны убрать! – повысила голос Елена Ивановна. – Быстро!
Но класс уже ничего не слышал. Все до единого уткнулись в экраны смартфонов, не обращая внимания на учителя.
Ярик встревоженно оглянулся и тоже полез в сумку за телефоном.
– Одиннадцатый «А»! Что здесь происходит? – гневно кричала Елена Ивановна, но ее попросту не замечали.
– Блин, что это? – вслух воскликнула Черемисина. – Это прикол? О, боже...
– Это точно Исаев писал? – засомневался кто-то из девчонок.
Я тоже открыла сообщение. Замерев, почти не дыша, жадно глотала строчку за строчкой. Господи! Андрей всё рассказал! Сам! Просто взял и выложил свою жуткую тайну на всеобщий суд. Меня аж заколотило от его откровений. Захотелось вскочить и бежать к нему. Почему-то сделалось за него по-настоящему страшно.
Ярик больше не оборачивался, но, уверена, тоже читал его сообщение. Он казался таким неестественно напряженным, прямо окаменевшим.
Мы с Рыжим обменялись потрясенными взглядами. Да и остальные выглядели ошарашенными.
– Фигасе, какая жесть, – произнес кто-то из парней.
– Бли-и-ин! – протянула Юляша. – Зачем он это нам написал? Меня сейчас стошнит.
– Заткнись, – зашипела на нее Черемисина.
– А чего? Фу, такое унижение...
– Ага, вообще… позор… – поддакнула Мухина.
– Где здесь фу? – вскипев, вскочила я из-за парты. – Где позор? Вы совсем дуры? И вы все, чего кривитесь? Любой из вас мог оказаться на его месте. Эти уроды любого из вас могли унизить и избить. Просто потому, что вы оказались не в том месте не в тот час, а им захотелось развлечься. И на вас потом тоже какая-нибудь идиотка сказала бы: «Фу». Хотя нет, вы бы на его месте не оказались. Потому что трусы. Потому что это он вот такой – не побоялся в одиночку
Елена Ивановна больше не кричала, лишь переводила недоуменный взгляд с одного на другого.
– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит?
– Хацапетовка права, – сказал кто-то из парней.
– У нее имя есть, – вмешался Рыжий.
– Стоянова верно всё сказала, – подхватил Садовников. – Чё вы расфукались дуры? А если б на месте той девки, за которую Исай впрягся, была бы ты, Муха? Или ты? Тоже бы фукали?
– А ты… Лиддерман! – вдруг выкрикнула Черемисина. – Чего молчишь? Ты вот этим… этим видео его реально шантажировал?
Я посмотрела на нее, и даже как-то не по себе стало. На ней же лица не было – это сообщение ее не просто потрясло, а как будто ранило. Казалось, она вот-вот разрыдается. На Ярика Черемисина смотрела с отвращением, но в ее глазах стояли слезы. Да и губы у нее тряслись, и она их то и дело закусывала.
– Да, Лиддерман, чего молчишь? Отвечай! Это правда? – почти в голос обратились к нему сразу несколько человек.
Ярик молчал. Даже не оборачивался, сидел прямо и неподвижно как статуя.
– Чего молчишь, тебя спрашивают?!
– Раз молчит, значит, правда!
– Ах ты гаденыш! Крыса поганая!
– Ну ты реально дерьмо, – фыркнул Садовников. – Исай за тебя вечно впрягался перед всеми пацанами, а ты вот так… Ну и мудила же ты.
– Одиннадцатый «А»! – вновь заголосила Елена Ивановна. – Или вы прекращаете базар и немедленно мне все объясняете, или я прямо сейчас иду за Эльзой Георгиевной!
– Елена Иванна, вы лучше идите где-нибудь погуляйте, – посоветовал ей Шишмарев.
– Так, ну всё, я иду к директору! – биологичка выскочила из кабинета.
– Ну всё, Ярик-лошарик, тебе хана, – Шишмарев подошел к двери и запер на ключ. Затем двинулся к Ярику. – Встал! Встал, тебе сказали, гаденыш!
Шишмарев, который рядом с Яриком казался гигантом, схватил его за предплечье, рывком сдернул со стула и с силой толкнул к доске. Ярик отлетел, ударился спиной и еле удержался на ногах.
– Сейчас мы тебя судить будем.
– И казнить!
– Всё, Лиддерман, доигрался…
С мест поднимались парни и даже несколько девчонок и не спеша подходили к нему.
Черемисина осталась за партой. Она вся ссутулилась, опустила плечи и сидела, закрыв лицо руками.
– Давите, гниду! – выкрикнул кто-то.
– А, может, поступить с тобой так же, как те падлы с Андрюхой? И тоже сварганить видосик, а? Как тебе такое понравится?
– Перестаньте! – выкрикнул Ярик. Голос его сорвался. Лицо стало мертвенно бледным и блестело на свету – видимо, покрылось испариной. Глаза испуганно бегали.