Однажды в Америке
Шрифт:
Косой достал гармонику и начал наигрывать «Дарданеллу». Простак укоризненно покачал головой и показал на стенной шкаф:
— Эй, Косой, ты бы поимел уважение к нашему другу, мистеру Муру.
Косой перестал играть, задумчиво постучал гармоникой по ладони и, осведомившись: «А это как?», негромко заиграл «Меланхолическую Крошку». Простак улыбнулся.
— Да, по этому случаю нужно что-нибудь такое, печальное.
Мы сидели за столом, курили, пили виски и вели рассеянный разговор.
— Я слышал, — сказал
Макс пожал плечами:
— Может быть, Франк хочет, чтобы в полицейских отчетах были сообщения об аресте игровых автоматов?
— Все равно этот итальяшка закончит тем, что его переведут в самый вонючий участок Стэйт-Айленда вместе со всеми его отчетами, — сказал Простак. — Ладно, пускай об этом болит голова у парнишки из юридического департамента. Очень толковый парнишка, верно, Макс?
— Да, — ответил Макс и глубоко затянулся сигаретой. — Он один из башковитых юнцов Джимми. Этот парнишка доберется до хорошего места. Станет главой или прокурором района. Может быть, даже мэром.
— Кстати, о местах, — Косой перестал играть и, позевывая, встал. — Давай двинем в какое-нибудь место, а, Макс?
— Меня это устраивает, — рассеянно ответил Макс. — Предлагаю одно из трех на выбор: вечеринка у Эдди с прислугой из блондинок, немного хорошего опиума в курильне у Джо или спокойный ночной отдых в бане.
— В отель к Эдди, — подали голоса Простак и Косой.
— Баня, — сказал я.
— Отлично. — Макс хитро улыбнулся. — Большинством голосов мы выбрали баню. — Он рассмеялся над обескураженным видом Косого. — У тебя, Косой, один недостаток: ты каждый раз пытаешься зажечь свечу сразу с двух сторон.
Когда мы выходили, я заметил:
— Мистеру Муру будет так одиноко наедине с собой!
— Может быть, спросим у него, не хочет ли он присоединиться к нам? — сухо спросил Макс.
Я проигнорировал его вопрос. Мы погрузились в «кадиллак», и Косой спросил:
— В бани Лутки?
— Нет, — ответил я. — В бани отеля «Пенсильвания». Там чисто, тихо и нет ни бандитов, ни гомиков.
Макс согласился. Простак обернулся ко мне:
— Я против того, чтобы бандитов упоминали заодно с гомиками.
— Почему, Простак? — спросил я. — Если ты считаешь себя бандитом, то ошибаешься. Мы — деловые люди с широким кругом интересов. Мы торгуем бриллиантами и производим десятидолларовые купюры. Вот мы кто такие.
Косой состроил мне рожу и показал язык.
Глава 18
На следующее утро мы вернулись к себе чистыми, хорошо отдохнувшими и очень голодными. Я попросил Мои поджарить нам ветчину с дюжиной яиц; Косой сразу сгонял в соседнюю закусочную и принес оттуда пару десятков пончиков. После
— Сплошное ничего. На западном фронте без перемен.
Так что почти все утро мы провели за картами. Время от времени Мои приводил людей, которые делились с нами своими пустяковыми проблемами. Потом пришел раввин из соседней синагоги. Говоря на идише, он поведал нам душещипательную историю о неожиданной смерти в очень бедной семье:
— Нет ни места на кладбище, ни денег на похороны.
Макс позвонил на кладбище и попросил отвести участок за наш счет. Он разрешил раввину воспользоваться услугами нашего похоронного бюро и выбрать у нас на складе любой из сосновых гробов. История, рассказанная раввином, напомнила мне о положении, в котором когда-то оказалась наша семья, и я выделил для похорон катафалк и два автомобиля.
— Да благословит вас Бог, джентльмены. Я помолюсь за вас, — сказал раввин.
Мне хотелось, чтобы он побыстрее оставил нас в покое, но тем не менее я ответил ему на идише:
— В этом нет никакой необходимости, ребе. Мы все — агностики.
Раввин посмотрел на меня с грустной улыбкой мудреца и сказал:
— Значит, тем более я должен помолиться за тебя, как когда-то молился за твоего отца. Да, было время, когда твой отец говорил и поступал так же, как ты.
— Как поступал? Что вы имеете в виду?
— Возможно, это тебя удивит, мой мальчик, — снисходительно улыбнулся раввин, — но в свое время, в Одессе, твой отец был известным человеком.
— Что?! — вырвалось у меня.
— Да, и у твоего отца было яркое прозвище, так же как у тебя сейчас.
— Этого не может быть!
— Может! — отрезал раввин. — В одесских гетто твоего отца называли Изралик Штакер. Он был известным конокрадом и контрабандистом.
Раввин усмехнулся, увидев мое неподдельное изумление.
— Моего отца называли в Одессе могучим и крутым Израилем? — В моем голосе звучали удивление и восхищение.
— Да. И единственная причина, по которой я это тебе сообщил, заключается в том, что, судя по всему, это — единственчое качество, которое ты уважаешь в людях.
— Как случилось, что из одной крайности он ударился в другую?
— Когда мы вместе с ним оказались в нашей новой стране, я помог ему изменить его взгляды. Затем, все осознав и приняв Бога, он постарался искупить свои прежние грехи.
— Не переставая говорить, раввин двинулся к двери. — В Библии сказано: «Грехи отцов…» — Он вдруг замолчал и ласково улыбнулся. — А в Америке говорят: «Каков отец, таков и сын». Когда-нибудь, с моей помощью, ты будешь вести себя, как подобает настоящему еврею. Спасибо за все и шолом алейхем мальчики!