Однажды в Лопушках
Шрифт:
— Вполне возможно, — наверное, стоило бы сказать, что теории — это всего-навсего теории, строить их куда проще, чем искать подтверждение, но Николай промолчал.
— А еще… тот, кто за ней приехал. Если не Потемкин… он был бы тоже из числа тех людей, пропажа которых не останется незамеченной. Следовательно… следовательно нужно искать кого-то видного, приближенного к императрице, иначе он бы не имел возможности получить артефакт, однако в то же время не настолько нужного, чтобы искать его.
Ведьма посмотрела и смутилась.
И
— Это невозможно, да?
— Не знаю, — честно ответил Николай, постаравшись скрыть огорчение. — Но… мы попробуем.
— Попробуем.
— И еще, — мысль пришла в голову внезапно и показалась на диво привлекательной. — Если вы… то есть, если ты не откажешься сдать кровь, то я попробую провести сравнение.
— Сравнение?
— Генеалогическое, по ДНК-маркерам. Это исследование… не сказать, чтобы очень секретное, скорее просто не принято говорить о нем вслух, но ведется уже лет пять как. Его императорское Величество создал специальный комитет с тем, чтобы составить полное генеалогическое древо российских родов. И карты… но…
— Далеко не все готовы участвовать?
— Именно. Однако если учесть, как долго высший свет роднился меж собой, особенно Высокие рода, то… все они в какой-то мере друг другу родственники. Возможно, кровь подскажет, где искать отца. А если повезет… митохондриальное ДНК{2} только начинают исследовать, но кое-какие образцы есть.
— Это то, которое по материнской линии?
— Именно, — Николай улыбнулся. Было приятно, что она знает о таком.
— Тогда… наверное… кровь — это логично, так ведь?
— Так.
— Тогда… стоит согласиться?
Он покачал головой:
— Это не мне решать. И… в принципе, даже если сдашь, это еще не значит, что анализ даст результат. Или… что этот результат можно будет использовать. Да и…
— Потенциальные родственники вряд ли обрадуются, да?
Николай склонил голову.
Именно.
А если и обрадуются, то… от иных родственников стоит держаться подальше.
Выпроводить Белова получилось не сразу.
Он вздыхал. Мучительно заламывал руки, а лицо его при том приобретало выражение на редкость несчастное, растерянное. Нижняя губа отвисала, нос будто бы делался больше. Четче обрисовывались носогубные складки и становилось очевидно, что мужчина этот вновь мается сомнениями.
Для того и приехал, чтобы Инга их разрешила.
Чтобы утешила. Успокоила.
Сказала, что ему вовсе не обязательно делать это своими руками. Что за ночь у Инги чудесным образом отыскался исполнитель, и вообще она передумала, а все пойдет своим чередом.
Красноцветов вернется.
Сыграет свадьбу. И тихо скончается в положенный срок, дабы не затруднять хороших людей своим убийством. Инга же, поплакав, примет предложение руки и сердца, а после скромно отойдет в тень, оставивши свое наследство Белову.
Обойдется.
Она размяла пальцами переносицу. И закрыла глаза, расслабилась, ощущая, как напряжение покидает тело. А ведь она в положении, волноваться нельзя… и может, действительно погодить?
Всего один звонок, и Белов вернется.
С радостью.
Ляжет на коврике у двери верным ревнивым псом. Красноцветов же…
…беременность на сроках столь ранних — огромный риск. Её ныне не всякий целитель установит, не говоря уже о том, что прерваться она способна в любой момент.
Инга накрыла живот ладонью.
Матушка, конечно, утверждала, что это не касается их рода, однако… сомнения, сомнения и одни лишь сомнения. Ей бы времени. Немного. Всего пару недель. Но что-то подсказывало, что нет у Инги этих недель, что спешить нужно, пока Красноцветов не совершил какую-нибудь глупость, которая возьмет и поломает Инге все планы.
Она прислушалась к себе.
Все… в порядке. Пока.
Склянка с зельем была на месте. Инга не без труда вытащила пробку, принюхалась и скривилась. Вот почему эта дрянь, мало что на вкус противна, так еще и воняет?
Запах показался резче обычного.
Нет, для токсикоза тоже рановато, но, кажется, изменения в теле её начались, и это хорошо.
Три капли в стакан.
И залить минеральной водой. Цвет та меняла медленно, и наблюдая за этими переменами, Инга успокаивалась. Мужчины… с ними сложно… но пока мир принадлежит им, приходится подстраиваться.
Она выпила зелье одним глотком и зажмурилась, пережидая волну то ли холода, то ли жара.
Надо.
Терпение.
Потом вытащила из нижнего ящика стола жестянку монпансье. Хоть как-то да перебьет гадостный вкус во рту. И затем только подвинула к себе старинный черный аппарат.
Глянцевые бока его сияли, оправленный в серебро рог возлежал на подставке, а диск из мамонтовой кости поворачивался с характерным треском. В детстве Инге очень нравилось слушать его. И теперь она окончательно успокоилась.
Трубку на той стороне взяли не сразу. Инга успела сосчитать до десяти. И от десяти.
— Бабушка, — сказала она с легкою улыбкой, представляя ту, которую была действительно рада слышать. — Я соскучилась…
— Я тоже, дорогая, — бабушкин голос был мягким, теплым, и Инга зажмурилась.
…ах, почему отец не позволил ей остаться? Выдернул, вырвал… будто бы она ему нужна была. Нужна, конечно, чтобы маму наказать. Он и наказал. Всех.
Ничего.
Инга сочтется. За все.
— Как ты?
— Получается, — Инга погладила бок аппарата, который многие полагали не более, чем забавной игрушкой. И отец в том числе… конечно, он ведь оплачивал тот счет с аукциона.
Антикварный телефонный аппарат.
Очередной каприз подросшей дочери, которая, впрочем, готова исполнить свой дочерний долг. Так почему бы не пойти навстречу?