Однажды в Октябре
Шрифт:
Остаются еще солдаты запасных полков. Они набраны зимой прошлого года из питерской шпаны, и дрожат, как зайцы, при слове фронт. Правда и под пули сталинских головорезов они тоже не пойдут — просто разбегутся. Значит, надо работать с казаками. Они, хотя и понюхали пороху, но воевать не желают. Кроме всего прочего, на них меньше чем на остальных действует сталинская пропаганда. Ведь «Декрет о Земле», который так ждали крестьяне в солдатских шинелях, для казаков, у которых с землей проблем нет, обычная бумажка. Вот их и надо попробовать поднять против Сталина.
— Понятно, — протяжно сказал Троцкий, — только с казаками с моей внешностью мне будет трудно разговаривать. Говорят, что они евреев не очень любят.
— Точнее, очень не любят, —
— Хорошо, — повеселел Троцкий, — так я, пожалуй, и сделаю. А пока надо потихоньку раскачивать ситуацию. Надо пустить слухи о скорой отправке на фронт среди солдат гарнизона и казаков. Пусть пока пообсуждают эту новость в казармах.
— И еще, Лейба, — с кривой усмешкой сказал Свердлов, — у тебя есть надежные люди? Ну, которые не боятся крови. Пусть они в день твоего выступления у казаков, начнут погромы в городе. Пусть громят винные склады, квартиры богатых людей. Побольше шума и крови. Пусть поднимают всех городских люмпенов и призывают их пустить кровь буржуям. Надежные части, на которых может полагаться Сталин и Дзержинский, будут брошены на подавление бунтов. А ты, Лейба, поведешь казачков на Смольный. Пусть твои люди будут готовы уничтожить Сталина и его людей. На всякий случай, надо будет заняться жильцами дома на 10-й Рождественской. Говорят, что дочка Аллилуева приглянулась этому грузину. Если что, пусть она будет заложницей.
— Ну и голова у тебя, Яков, — восхитился Троцкий, — ты, именно ты должен стать вождем в этой дикой стране. Ну, и мне, конечно, найдешь подходящую должность.
Свердлов улыбнулся похвалам Лейбы. Толковый человек, только опасный. Такой не остановится и подсидит тебя, не успеешь и глазом моргнуть. Надо за ним приглядывать, а когда надобность в нем отпадет, тогда…
Что ж поделаешь, — подумал про себя Свердлов, — у настоящего вождя нет привязанностей. Он велик и одинок, словно горная вершина. Яков гордо вскинул подбородок, и, подражая Бонапарту, заложил руку за отворот своей кожаной куртки…
14 (1) октября 1917 года 21:35, Петроград. Путиловский завод. Один из пустых ангаров
Стоя на корпусе БМП рядом с командирами рот десантных кораблей, Дзержинский, уже одетый в знакомую всем шинель, фуражку и маузер, обозревал сверху собравшихся. Их было более трех сотен. Именно от этих людей сейчас зависело, удастся ли провокация Свердлова и Троцкого, или нет. Большинство из них родом с юга России, а значит — среди них обязательно должны быть потомки казаков, у которых от фамилий Свердлов и Троцкий шерсть на загривке должна вставать дыбом. Первое — надо чтобы они согласились участвовать в этой операции, и второе, чтобы сумели найти общий язык со своими прадедами. Набрав в грудь воздуха, Феликс Эдмундович поднял руку и сказал, — Здравствуйте товарищи!
— Здравия желаем, товарищ Дзержинский! — слитно проревели в ответ морпехи-попаданцы.
Дзержинский, смеясь, потряс головой, — Спасибо, товарищи, — ответил он, — совсем оглушили. Потом Железный Феликс обвел взглядом собравшихся и продолжил, — Товарищи, мы собрали вас здесь для того чтобы попросить вашей помощи в одном очень важном и щекотливом деле.
Дело в том, что в в настоящий момент в Петрограде расквартированы три донский казачьих полка — 1-й, 4-й и 14-й — всего около трех тысяч сабель. Нам стало известно, что иностранные разведки и затесавшиеся в ряды большевиков
Нам нужны добровольцы, которые пошли бы к своим прадедам и разъяснили им, что это абсолютнейшая чушь. Во-первых, на заседании Совнаркома мы единогласно приняли Декрет о Мире, а, во-вторых, никого под пулеметы мы посылать не будем. Кончилось то время, когда солдат был кем-то вроде бессловесной скотины, а царские генералы знали только один прием — послать в атаку побольше народа — авось кто и добежит до германских окопов. Даже если немцы в ближайшее время не решатся пойти с нами на переговоры о мире, и нам придется поторопить их, освободив Ригу, то освобождать мы ее будем по новому методу огнем и броней, а не как раньше — солдатскими жизнями. Ну, не мне вам это объяснять, вы все лучше меня знаете…
Товарищи бойцы и офицеры, для такой сложной и ответственной задачи, как разъяснительная работа среди казаков, нам нужны только добровольцы. И помните, если вам не удастся их убедить, то вам, возможно, придется убивать своих собственных прадедов при подавлении абсолютно бессмысленного и никому не нужного мятежа. Все, товарищи, решайтесь!
Дзержинский замолчал, а на его место поднялся Тамбовцев. Он не стал витийствовать, а просто показал морпехам стопку распечатанных на принтере листков с Циркулярной инструкцией Оргбюро ЦК от 24 декабря 1919 года за подписью Свердлова. В ней говорилось: «…признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью».
— Вот, товарищи, покажите этот документ сомневающимся. Именно такие планы искоренения казаков, как социальной группы. Да вы и сами можете рассказать многое, что слышали от своих родных и близких о тех страшных временах. Нельзя допустить их повторения.
Среди морских пехотинцев и моряков началось движение. К бэтэру, ставшему импровизированной трибуной, один за другим выходили люди. Это их предки столетиями защищали Россию на дальних кавказских и причерноморских рубежах. Сейчас им предстояло вернуть еще один долг своим прадедам, избавив многих от участи, которая возможно была для них хуже смерти.
Еще полчаса спустя, из ворот Путиловского, в сторону казачьих казарм на Обводном, выехали три БМП-3, облепленных бойцами в полном боевом снаряжении…
14 (01) октября 1917 года, 23.35. где-то в районе ст. Невель,
Стучат по стыкам колеса, плещется в большом медном чайнике кипяток. В теплушке, под потолком, тускло светит аккумуляторная лампочка, на нарах, застеленных невиданной здесь пенкой, сидят и лежат спецназовцы. Кто дремлет, кто не торопясь курит и разговаривает, а дежурная смена находится у дверей при оружии и в полной боевой готовности. Полковник Бережной и генерал Бонч-Бруевич сидят у приоткрытого багрового зева буржуйки, и ведут свой неспешный разговор. Обсуждается извечный на Руси вопрос — кто виноват, и что делать. Сейчас разговор крутился вокруг первой половины ХХ века, ставшей для России воистину дорогой на Голгофу. Генерала интересовало то, как увести страну с этого пути, и какова при этом должна быть роль армии.