Однажды я станцую для тебя
Шрифт:
Я стала спускаться, полуобернувшись к Эмерику.
И сразу поняла, что зря была недостаточно внимательной. Мой высоченный каблук сорвался со ступеньки, и я полетела вниз, словно наблюдая со стороны за своим телом, существующим отдельно от меня. Я тщетно пыталась как-то затормозить движение, но пальцам не за что было ухватиться, они бессмысленно цепляли воздух. Мне чудилось, что падение длится бесконечно долго. Когда оно закончилось, это не положило конец моим мученьям, я почувствовала, как щиколотка – чертова щиколотка, достававшая меня уже несколько недель, – подворачивается, выкручивается и застывает под совершенно ненормальным
– Ортанс, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь…
Я вся дрожала и всхлипывала, по лицу катились слезы.
– Ужас, – с трудом выговорила я. – Моя… моя нога…
Она опустила голову и увидела мою вывернутую ногу.
– Черт… Стефан! – заорала она. – Готовь лед, Эмерик, подымись к нему и поставь на кухне стул. Где-нибудь, где на него не будут натыкаться!
– Но…
– Не спорь.
Немного поколебавшись, он пошел выполнять ее распоряжение, не понимая, что делать и куда себя девать. Я почувствовала, как Сандро снимает с меня туфли, скривилась от боли и изо всех сил зажмурилась. Надо держаться. Реветь нельзя.
– Ортанс, ты не можешь здесь оставаться. Нужно подняться наверх. Мы поможем тебе встать.
– Не знаю, смогу ли удержаться на ногах… Я так испугалась…
Моя щиколотка раздулась, увеличившись в объеме вдвое, кожа краснела на глазах… Ногу словно резали ножом… Слезы неудержимо катились по щекам, я не могла их остановить. Бертий сжала в ладонях мое лицо, чтобы помешать потерять сознание.
– Посмотри на меня, – мягко уговаривала она.
Я послушалась. Ее взгляд обволакивал, успокаивал, придавал уверенности. Я цеплялась за него, словно за спасательный круг.
– Все позади. Мы с тобой. Ты же не можешь вечно лежать на лестнице у сортира. И там, наверху, ждет Эмерик. Мы отвезем тебя в больницу…
– Только не это! – задохнулась я.
Нельзя же всех напугать и навесить такой груз на Эмерика. Я отчаянно мотала головой из стороны в сторону, несмотря на боль, молотками стучавшую в висках.
– Все пройдет, надо подождать совсем немного, и все пройдет!
Бертий прищелкнула языком, что было у нее признаком сильнейшего раздражения. Наверняка догадалась о причинах отказа. Но моя паника заставила ее уступить:
– Но это же правда неразумно. Ладно, будь по-твоему… Тебе еще где-то больно?
– Нет, все нормально… только немного саднят ягодицы, чуть-чуть руки и стучит в висках. Надо же, что я устроила!
Она ощупала мою голову, нашла место, которым я стукнулась.
– Изрядная шишка. Ладно, пора двигаться.
Сандро просунул руки у меня под мышками и поднял меня.
Я автоматически поставила поврежденную ногу на пол и еле сдержала вопль, уткнувшись ему в плечо:
– Я не смогу. Не могу идти.
– Я понесу тебя на спине.
Нести на руках не позволяла узкая лестница, так что другого выхода не было. Он повернулся ко мне спиной, я обхватила руками его шею. Он поднял меня, как будто я ничего не весила, стараясь не задеть моей ногой стену. Бертий поднималась первой. Я не заметила ни как мы шли по лестнице, ни как пересекали зал ресторана. У меня кружилась голова. Я с трудом разомкнула веки, только когда мы добрались до кухни. Перепуганный Стефан встретил нас и повел в угол к стулу, пряча глаза, Эмерик растерянно смотрел на меня. Я впервые видела его таким – выбитым из колеи, не знающим, что делать. Нужно было его успокоить. Но мне было совсем плохо, и я ничего не соображала. Сандро осторожно усадил меня на стул. Подошел Эмерик.
– Но, Ортанс… послушай, как ты ухитрилась такое сотворить?
Я ожидала чего угодно, но не этого вопроса.
– Эмерик, ты считаешь, сейчас время для расспросов? – оборвала его Бертий. – Подержи ее ногу, а я приготовлю пакет со льдом. Ей нельзя ставить ногу на пол.
Он присел на корточки и осторожно взял в руки мою икру. Он явно боялся дотрагиваться до меня.
– Да я не знаю… Я не нарочно.
– Догадываюсь, – пробормотал он. – Извини… я…
– Подвинься, – резко потребовала Бертий.
Сандро сменил его, и Эмерик стал рядом, ласково гладя меня по волосам, нежно успокаивая. У Сандро было озабоченное выражение лица. Бертий протянула ему лед.
– Сейчас тебе станет легче, – сказала она.
– Я знаю, но…
От жгучего прикосновения льда у меня перехватило дыхание. Нужно было помочь гематоме рассосаться, не дать щиколотке раздуться еще больше. Боль была нестерпимой, она сверлила, пронзала, словно лезвия бритвы, которые загоняли под кожу. Снова набежали слезы, и я прижалась лицом к Эмерику.
– Ортанс, мне так жаль, это я во всем виноват, – ошарашил меня Стефан.
От его немыслимой реакции я на время забыла о своих муках, подняла голову и поискала его глазами – он стоял в стороне и грыз ногти.
– Ну что ты такое говоришь, при чем здесь ты?
– Я сто лет назад должен был сделать перила на этой убийственной лестнице! Рано или поздно такое должно было случиться. Прости меня… черт, черт, черт! Вот ведь как не повезло!
Бертий подошла к мужу, который кружил по кухне, не прекращая упрекать себя, и любовно погладила по руке.
– Прекрати, Стефан, я сама была невнимательна, – сказала я. – Тащи скорее свою целебную ромовую настойку, мне сразу станет легче!
Бертий послала мне благодарный взгляд.
– Да и вообще это полная ерунда, – продолжила я, поймав кураж, и даже почти сумела засмеяться. – Завтра буду скакать, как коза!
Никто из присутствующих не поверил ни единому моему слову. Никто, кроме Эмерика, который явно успокоился. С момента нашего знакомства я всегда старалась скрывать усталость, и у меня не было ни одной серьезной травмы. Иногда, конечно, что-то побаливало то там, то тут, но никогда ничего такого, как сейчас, когда мне, возможно, грозила полная неподвижность. Я чаще задышала, страх проникал в вены словно яд. Я нутром чуяла, что дело плохо. Я не просто споткнулась на лестнице. У этого падения будут последствия.