Однажды…
Шрифт:
Тут Гречко вдруг прервал свое повествование и спросил именитых гостей:
— А вы, столкнувшись с такой проблемой, как бы вы решили ее?
Столь неожиданный тест на сообразительность вызвал бурное обсуждение. Решения предлагались одно хитроумнее другого, но тут же отвергались оппонентами, оперировавшими математическими выкладками на салфетках. Наконец, когда «мозговой штурм» завершился явным тупиком, Георгий Михайлович сжалился над собравшимися:
— Решение настолько же элементарно, насколько и оригинально, требующее определенных навыков и знаний законов механики. Так вот, один космонавт присасывался к горлышку фляжки, а другой давал
«СЕЙЧАС МЫ ИХ ТОЛЬКО ХОРОНИМ…»
Князь Александр Сергеевич Меншиков — правнук знаменитого петровского сподвижника — отличался едким, ироничным складом ума. Служил он в высших учреждениях морского ведомства, где продвижение по службе шло весьма туго и адмиралами становились лишь в очень преклонном возрасте. А потому смертность среди этих чинов была чрезвычайно высокой.
Как-то раз на очередных похоронах Николай I по-свойски спросил Меншикова:
— И отчего это у тебя так часто умирают члены Адмиралтейств-совета?
— Ваше величество, — возразил Меншиков, — ведь умерли-то они давно, а сейчас мы их только хороним…
«САМОЕ РЕДКОСТНОЕ И ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОЕ»
Граф Клейнмихель перед самым пуском железной дороги Петербург-Москва ухитрился сдать ее на откуп американцам. Заокеанские ловкачи соблазнили графа в буквальном смысле копеечным расчетом, выпросив себе полторы копейки серебром за каждый пуд груза, перевезенного на одну версту. Но, казалось бы, столь ничтожная сумма обернулась такими убытками для русской казны, что общество возроптало… Вот в это время в Петербург и прибыла персидская делегация, которой Николай I приказал показать все самое редкостное и достопримечательное, что есть в столице, включая и тогдашнюю новинку — железную дорогу.
— Все ли замечательное было показано персам на дороге? — после их визита спросил император ответственных за прием.
— Все, ваше величество.
— Все — да не все, — заметил случившийся при этом разговоре Меншиков. — Самого-то редкостного и самого достопримечательного вы персам так и не показали.
— Чего же это? — заинтересовался император.
— А контракта, заключенного графом Клейнмихелем с американцами…
НЕ Я, А ОН!
Известный русский хирург профессор Гюббенет, прославившийся своими операциями во время Крымской войны, имел брата — киевского полицмейстера, с которым у него были весьма натянутые отношения. Когда Александр II вскоре после коронации приехал в Киев, ему в числе других профессоров университета представили и Гюббенета.
— А, так это ты брат здешнего полицмейстера? — рассеянно спросил его император, который всех называл на «ты».
Кровь бросилась Гюббенету в лицо.
— Ваше величество! — с возмущением сказал он. — Это не я — его брат, а он — мой брат!
КТО СЧАСТЛИВЕЕ?
В конце XIX века в Брюсселе собрался международный железнодорожный конгресс, на котором в числе прочих обсуждался и вопрос о преимуществах европейской и американской систем тяги. По первой системе машинист как бы закреплялся за паровозом, и тот находился в движении ровно столько, сколько в состоянии вынести
Европейскую систему на конгрессе отстаивал бельгийский инженер Бельпер. Воодушевившись присутствием своего короля Леопольда II, он произнес патетическую речь, в которой сравнивал паровоз и машиниста с женой и мужем и доказывал, что нельзя разлучать супругов, что жена может быть счастлива и благополучна, если всегда находится при муже.
Ему возражал защитник американской системы инженер Сортио:
— Господин Бельпер живет рядом с Парижем, а не знает того, что там давно известно всем. А именно, что женщина, у которой не один, а несколько мужей, гораздо счастливее и содержится гораздо лучше, нежели женщина, живущая с одним мужем…
Под общий хохот аудитории и короля, склонного «к супружеской легкости», конгресс рекомендовал американскую систему…
ТОГО СЧИТАТЬ ЭТИМ!
Бывший адъютант М. И. Кутузова, генерал-лейтенант, академик А. И. Михайловский-Данилевский (1790–1848), составляя труды по истории Отечественной войны 1812 года, нередко, следуя своим выгодам, выпячивал заслуги тех военных, которые в данный момент занимали высокие посты. Но вот произошло непредвиденное. Когда очередной том с описанием подвигов тогдашнего военного министра князя Чернышева был уже напечатан, в Петербурге распространились слухи, что князя отправляют на Кавказ, а на его место назначают графа Клейнмихеля…
И многие поверили тому, что говорил по этому поводу известный петербургский острослов князь А. С. Меншиков — правнук петровского сподвижника:
— Данилевский, не желая тратиться на перепечатку своего труда, решил его не переделывать, а ограничиться уведомлением: мол, все, написанное о князе Чернышеве, считать относящимся к графу Клейнмихелю.
В наши дни история повторяется — на этот раз с многотомной историей Великой Отечественной войны, которая, по конъюнктурным соображениям авторов, претерпевает зачастую причудливые изменения.
ФАМИЛЬНЫЙ ГЛАГОЛ
О трех известных всему Петербургу братьях Бибиковых Меншиков отзывался весьма саркастически. Каждому из них был свойствен свой грешок: Дмитрий гордился древностью рода, Илья злоупотреблял картишками, а Гавриил часу не мог прожить, дабы не приврать и не похвастать.
— Всех Бибиковых отличает приверженность к глаголу «дуть», — пояснял Меншиков. — Один — надувается, другой — продувается, третий же — других надувает…
ГЕНЕРАЛ — ДАЖЕ НЕ МИНЕРАЛ
Известный русский капиталист В. А. Кокорев (1817–1889) считал, что осознать свои сословные цели и задачи отечественному купечеству мешает «чинобесие» — преклонение перед дворянами и чиновниками. Как-то раз ему довелось участвовать в выборах председателя одного торгово-промышленного объединения. Баллотировались на этот пост два кандидата: толковый, знающий отрасль предприниматель и мало понимающий в деле действительный статский советник, любивший, чтобы к нему обращались по соответствующему военному чину — «генерал»…